Мечтатели

Ощущая приближающийся панический трепет, замедленное наступление которого означало только то, что основной толчок, как это бывает с землетрясениями, будет соответствовать очень высокому баллу по шкале Рихтера, Мэттью посмотрел на хозяина дома.

— Молодой человек, вы, конечно, меня извините, — промолвил холодно поэт, — но мне казалось, что я разговариваю с вами. Мне также казалось, что вы меня слушаете. Однако…

— О нет, что вы, я слушал! — отвечал перепуганный Мэттью. — Про Ватикан… это все правильно. Я просто…

— Просто что?

— Отвлекся на мгновение. Не знаю почему…

— Но причина должна существовать. По–моему, вас просто зачаровала банальная зажигалка, которую — или ее сестер других цветов — вы даже в вашем нежном возрасте уже, должно быть, не раз держали в руках.

С этими словами он взял предмет в руки, бегло осмотрел его, а затем швырнул обратно на стол так, словно это был сигаретный окурок.

— Может быть, вы поделитесь с нами результатами ваших прозрений?

— Papa… — попыталась вмешаться Изабель.

— Tais–toi!{40} Итак, Мэттью?

— Не знаю, как это объяснить, сэр, — начал нервно Мэттью, — я…

— Смелее!

— Я взял в руки зажигалку Изабель просто так, от нечего делать и вертел ее в руках, забавлялся с ней. Затем я положил ее на стол, на эту самую клетчатую скатерть, и вышло так, что она легла по диагонали одной из клеток. И тут я заметил, что длина зажигалки практически полностью соответствует длине этой диагонали. Вот так. — Тут, для пущей убедительности, он показал им свои действия. — Тогда я положил ее вдоль внешней стороны клетки и тут заметил, что она как раз доходит до точки, где эта клетка пересекается с другой.

Вот так. Сами видите — соответствие полное. Затем, — тут он взял со стола обеденную тарелку, покрытую узором в виде ивовых деревьев, — возьмем для примера хотя бы эту тарелку. Я уверен… да вот посмотрите, я не ошибся! Длина зажигалки совпадает с высотой вот этой маленькой пагоды здесь, а ширина… ширина совпадает с шириной ведущей к ней лестницы.

Он посмотрел на обращенные к нему лица, ждущие и возбужденные.

— Не в первый раз я замечаю эту… ну, скажем, гармонию. Довольно забавная мысль, но мне подумалось, что все в мире, не исключая этой маленькой пластмассовой зажигалки, подчиняется единому закону меры. То есть вот что я хочу сказать — каждый банальный, ничем не выдающийся предмет, каждая вещь соответствует в этом мире другой вещи, длина которой совпадает с длиной первой, или равняется ровно ее половине, или больше ее точно в два раза. Словно на земле существует — а может, и во всей Вселенной, откуда мне знать? — какая–то единая пропорция размеров и форм…

И Мэттью, смущенно умолкнув, положил зажигалку перед собой на стол.

— Вот почему я задумался, сэр. Простите меня, ради бога, что я прервал ход вашей мысли.

В наступившем молчании слышно было, как тикают часы. Поэт нахмурился. Некоторое время он изучал Мэттью пристальным взглядом, в котором, однако, больше уже не читалось пренебрежения. Он прочистил горло и обратился к Teo, который сидел слева от него и раскачивался на стуле:

— Твой друг — очень занятный молодой человек, Teo. Он гораздо интереснее, чем ты предполагаешь. Вам стоит чаще встречаться.

После этого он вновь повернулся к Мэттью:

— Мой юный друг, ваши наблюдения меня заинтриговали. Да, да, именно так. Меня поразил тот факт, что их вполне можно применить и к современному обществу. На поверхностный взгляд, оно совершенно хаотично. Но, если посмотреть на него сверху, так сказать с позиции Бога, удивишься, как все в нем взаимосвязано, как все сцеплено одно с другим.

Он махнул рукой, покрытой узором пигментных пятен, какие бывают у печеночников, куда–то в сторону Teo и Изабель.

— Мои дети полагают — как, впрочем, полагал и я, когда был в их возрасте, n'est–ce pas? — что состояние — даже и не знаю, как его назвать, — состояние бунтарского возмущения, в котором они пребывают, представляет реальную и серьезную угрозу для власть имущих. Oни думают, что все их забастовки, демонстрации и эти, как их, граффити — вы ведь так их называете? — так вот, они думают, что вся эта деятельность способна не только эпатировать общество, но и изменить его. Они отказываются понимать, что на самом деле наше общество нуждается в этих, на первый взгляд враждебных ему, возмущениях для того же, для чего монополист нуждается в конкуренте; а именно, чтобы скрыть тот факт, что он — монополист. Таким образом, и демонстранты, и те, против кого они выступают, в реальности суть взаимосвязанные элементы той самой сверхъестественной гармонии, о которой нам только что столь ярко напомнила ваша очаровательная аналогия.

На некоторое время установилось молчание. Нарушило его презрительное фырканье Teo.

— Ты не согласен? — сказал поэт. — Quelle surprise!{41}

Teo медленно повернул голову в сторону отца.