Мечтавший о солнце. Письма 1883–1890 годов

Таким образом, ты получишь голову старухи и голову молодой женщины, а возможно, даже не по одному этюду с каждой из двух моделей. Учитывая то, что ты пишешь мне о своих впечатлениях относительно различных представлений голов, думаю, тебе не покажутся совершенно неуместными те, что взяты прямо из хижины с замшелой соломенной крышей, хотя это не что иное, как этюды. Если бы я знал это на 6 недель раньше, я сделал бы из этого пряху или мотальщицу, целую фигуру.

Вернемся к вопросу о женских головках в духе Жаке, однако не прежних, а нынешних. Отрицательные отзывы на них, вполне обоснованные, со стороны людей, которые пишут девичьи головки, например своих сестер, – я отлично понимаю, что есть художники, которые этим занимаются, в отдельных случаях это хорошо делал Уистлер, а также Милле и Боутон, – чтобы просто упомянуть тех, у кого я раньше видел нечто подобное. Фантен-Латура я знаю мало, но то, что я видел, мне очень понравилось. По-шарденовски. А это немало. Ну а я не из тех, у кого много шансов завязать достаточно близкие отношения с такими девушками, чтобы они захотели позировать. Особенно с моими собственными сестрами. А может быть, у меня предубеждение против женщин, которые носят платья. И моя делянка – по большей части те, кто носит жакеты и юбки.

Однако, по-моему, то, что ты об этом говоришь, верно – а именно что писать их, пожалуй, вполне возможно, – и это имеет право на существование как реакция против нынешних Жаке и Ван Беерса с компанией.

Только одно: Шарден (назовем цель этой реакции от его имени; Фантен-Латур, во всяком случае, одобрил бы) – Шарден был французом и писал француженок. А приличным голландским женщинам, таким как наши сестры, по-моему, частенько недостает очарования, которым нередко обладают француженки.

В итоге те, кто принадлежит к так называемой приличной части голландских женщин, не особенно привлекательны, чтобы писать их или думать о них. Но некоторые простые служанки, напротив, выглядят очень по-шарденовски.

Сейчас я пишу не только пока светло, но даже вечером, в хижинах, при лампе, едва различая что-то на палитре, чтобы по возможности запечатлеть кое-что из своеобразных эффектов вечернего освещения – например, с большой тенью на стене.

За последние несколько лет я, конечно, не видел ничего столь же прекрасного, как те пильщики Лермита.

Как прочувствованы и выписаны его фигурки на этой композиции.

Еще раз благодарю за нее.

Всегда твой

Винсент

По-шарденовски – это, как мне кажется, своеобразное выражение простоты и доброты, когда та и другая совершенные, и я не особенно верю, что, например, в наших сестрах, хотя бы в одной, можно это найти. Однако если бы Вил была француженкой, а не дочерью священника, она могла бы этим обладать. Но чуть ли не всегда берет неверный курс, следуя в противоположном направлении.

487 (—). Тео Ван Гогу. Эйндховен, пятница, 27 марта 1885

У отца удар, приезжай, но все кончено.

Вангог

490 (398). Тео Ван Гогу. Нюэнен, понедельник, 6 апреля 1885

Дорогой Тео,

я все еще под огромным впечатлением от недавно случившегося и оба этих воскресенья только рисовал.

Посылаю еще набросок мужской головы и один из натюрмортов с цветами лунника, сделанными в той же манере, что и тот, который ты взял с собой. Однако этот немного больше, а предметы на переднем плане – папины кисет и трубка. Если вдруг ты захочешь его получить, я, конечно, сразу отдам его с удовольствием.

Мама выглядит хорошо и пока отвлекается, отвечая на множество писем. Но конечно, все еще очень грустит. Кор только что уехал обратно в Хелмонд.

Рисунок, прилагавшийся к письму 490.

(Упоминающийся также в тексте «набросок мужской головы» неизвестен)

Не знаю, вспоминаешь ли ты, как в январе, когда на полях лежал снег, а в тумане вставало красное солнце, я написал тебе, что почти никогда не начинал год в таком мрачном настроении. Нам всем, несомненно, предстоит еще многое.

Конечно, ты поймешь, что я поселюсь в мастерской не для собственного удобства.

Мне от этого станет еще труднее.

Но я убежден, для них лучше, чтобы я ушел, особенно с учетом намерения мамы по возможности принять летом жильца, из тех, кто захотел бы жить за городом ради поправки здоровья, а если не получится, они будут еще свободнее в отношении гостей и т. д.

Тем не менее я все еще очень сожалею о случае с Анной, который заставил меня принять такое решение. То, что она сказала тебе, ничего не изменило в том, что касается ее упреков, и какими бы нелепыми ни были эти упреки и ее необоснованные предположения о том, что еще произойдет в будущем, она не взяла их обратно. Ну ты понимаешь, что в ответ на такие вещи я просто пожимаю плечами и, кстати, все чаще позволяю людям думать обо мне, что им угодно, и говорить, а в крайнем случае – и делать.