Я тронут тем, что ты пишешь о нашем семействе – «все чувствуют себя хорошо, но как грустно видеть их». А ведь еще лет десять назад кто угодно поклялся бы, что семейство, несмотря ни на что, будет процветать и все пойдет на лад. Мать очень обрадуется, если твой брак устроится, к тому же твои дела и здоровье таковы, что лучше тебе не быть одному.
Ну а я – у меня проходит желание жениться и заводить детей, и порой мне тоскливо оттого, что в 35 я сделался вот таким, хотя должен бы чувствовать себя совсем иначе. Иногда я сержусь на эту проклятую живопись.
Ришпен где-то сказал, что любовь к искусству лишает нас настоящей любви. Думаю, это совершенно справедливо, но в то же время настоящая любовь отвращает от искусства.
Мне случается чувствовать себя старым и разбитым – и все же порой влюбленность умеряет мою страсть к живописи.
Чтобы преуспеть в жизни, нужны амбиции, а амбиции кажутся мне нелепыми. Непонятно, что из этого выйдет. Больше всего мне бы хотелось быть меньшей обузой для тебя – и отныне это вполне возможно, поскольку я надеюсь сделать успехи, чтобы ты мог уверенно демонстрировать то, что я делаю, не компрометируя себя.
Затем я отправлюсь куда-нибудь на юг, чтобы не видеть стольких художников: они мне по-человечески противны.
Можешь быть уверен в одном: я не намерен работать для «Тамбурина». Я также полагаю, что он перейдет в другие руки, и вовсе не против этого.
Что до Сегатори, это совсем другое дело, я все еще привязан к ней и надеюсь, что и она не вовсе равнодушна ко мне.
Но сейчас ее положение затруднительно: она несвободна и не хозяйка в собственном доме, а главное, страдает душевно и физически. Я никому не скажу этого, но сам убежден в том, что она сделала аборт (если только это не был выкидыш). Как бы то ни было, в этих обстоятельствах я ее не осуждаю.
Надеюсь, не позднее чем через два месяца она поправится и тогда, возможно, будет мне признательна за то, что я ее не тревожил.
Заметь: если она, будучи в добром здравии, хладнокровно откажется вернуть мои вещи или как-то мне навредит, я не пощажу ее – но уверен, что в этом не будет необходимости.
Я достаточно хорошо ее знаю, чтобы доверять ей по-прежнему.
И еще: если ей удастся удержать на плаву свое заведение, то с точки зрения коммерции я бы не стал укорять ее в том, что это она пожирает других, а не наоборот. Если ради успеха она слегка отдавит мне ноги – в случае надобности – пускай.
Когда мы виделись, она ничем не задела моих чувств, что сделала бы непременно, будь она такой зловредной, как о ней говорят.
Вчера я видел Танги: он выставил в витрине мою только что оконченную картину. После твоего отъезда я написал четыре и еще над одной, большой, работаю сейчас. Я прекрасно знаю, что все эти большие, требующие времени полотна плохо продаются, но позже все увидят, что в них много простора и хорошего настроения. Все вместе подойдет для столовой или загородного дома.
Если ты так влюблен и впоследствии женишься, мне кажется вполне возможным, что ты и сам обзаведешься загородным домом, наподобие многих торговцев картинами. Чем лучше ты живешь, тем больше тратишь, но одновременно тем больше веса приобретаешь, а в наши дни мы скорее преуспеем, если будем выглядеть состоятельными, а не убогими. Лучше радоваться жизни, чем кончать с собой. Горячий привет всем нашим.
Дорогая сестренка,
спасибо за твое письмо, я сам в последнее время терпеть не могу писать, однако в твоем письме есть вопросы, на которые я хочу ответить.
Начну с того, что не согласен с тобой, когда ты говоришь, что Тео выглядел этим летом «таким несчастным».
Сам я считаю, что в последний год Тео, наоборот, стал выглядеть куда импозантнее.
Надо быть очень сильным, чтобы в течение стольких лет выдерживать жизнь в Париже так, как это делает он.
Может быть, причина в том, что его родные и друзья в Амстердаме и Гааге встретили его без той сердечности, какой он заслуживает и на какую имеет право?
Могу тебе сказать, что он немного расстраивался, но не принял это слишком близко к сердцу. В наши дни, когда торговля картинами переживает столь тяжелые времена, он все равно продолжает свое дело, и некоторые его голландские друзья, возможно, испытывают к нему профессиональную зависть.
А насчет твоего очерка о растениях и дожде скажу вот что. Ты сама видишь, что в природе множество цветов раздавливаются ногами, или замерзают, или высыхают, да и далеко не каждое хлебное зерно, созрев, возвращается в землю, чтобы прорасти и стать колосом; напротив, огромное большинство зерен
Сравним людей с хлебными зернами: каждый здоровый и природный человек, как и хлебное зерно, обладает