Мечты камня (ЛП)

Давление исчезает. Кислород поступает в лёгкие. Я судорожно глотаю воздух.

Кашляю.

Голова кружится.

Ничего не понимаю.

Краем сознания улавливаю какие-то крики.

Пытаюсь сосредоточиться, но мир вокруг раскачивается. Я слишком обессилена. Мой мозг больше не вынесет.

— Эта женщина пыталась убить твоего брата! Поверь мне! Я же твоя жена! — доносится до меня голос Арельес, но как-то странно — будто я под водой, и все звуки приглушены.

— Хватит с меня твоих игр, Арельес.

Этот мужской голос мне тоже незнаком. Свист в голове звучит громче. Я пытаюсь вернуться в реальность, но не поулчается.

Веки сами закрываются.

Артмаэль, пожалуйста, выживи…

— Наденьте на неё оковы и не отпускайте до самого замка. Не позволяйте ей сбежать. Девушку и моего брата немедленно отнесите к волшебнику.

Надо мной движутся тени. Чьи-то руки поднимают меня, вызывая дрожь во всём теле.

Я теряю сознание с заставшей мольбой на губах.

* * *

Когда мне в лицо прилетает кулак, я просыпаюсь.

Распахиваю глаза. Это был просто сон. Очередной кошмар. Они снова вернулись.

Солнце слепит глаза. Из горла вырывается недовольный стон. Оно жжётся. Окидываю взглядом окружающее пространство. Большая комната. Большая кровать. Роскошная мебель, прямо как в Дионе, а то и круче. Рядом со мной сидит парень. У него серые глаза, как у Артмаэля. На лице написано беспокойство.

Облегчённо выдыхаю.

Где это я?

— Линн, верно?

Парень поджимает губы, когда я смотрю на него. Не знаю, кто это. Да и неважно. Где Артмаэль? Последние воспоминания перед обмороком вызывают головную боль. Его ударили кинжалом. Та девушка напала на него. Она хотела убить его.

Я резко поднимаюсь. Мир вокруг вращается. Падаю обратно на подушку.

— Осторожно! Говорил мне Артмаэль, что ты девушка безрассудная…

— Артмаэль… — шепчу я в ответ.

Не могу вновь поднять веки. Пока не чувствую прикосновения к руке. Напрягаюсь, распахиваю глаза и отдёргиваю руку, сжимаясь.

Парень, который на самом деле выглядит довольно безобидно, смотрит на меня округлившимися глазами.

— Прости, — шепчет он, сглатывая. — Я просто хотел помочь тебе подняться и… — замолкает и опускает голову. — С Артмаэлем всё хорошо. Жить будет, по крайней мере. Его исцелили, и сейчас он отдыхает, — он берёт какой-то стакан с пряно пахнущей жидкостью и протягивает мне, стараясь улыбаться. — И тебе тоже советую. Пей. Волшебники сказали, что тебе это поможет.

Не хочу ничего пить, несмотря на то, что пересохшее горло горит и требует живительного бальзама. Снова смотрю на парня. На этот раз вдумчиво. Цвет его глаз даёт мне подсказку.

— Ты… Жак?

Парень не отводит руку, хотя и теряется немного, осознав, что так и не представился.

— Точно, где же мои манеры… Ты, должно быть, не понимаешь, где находишься и что происходит, а я даже имени своего не назвал. Да, я Жак, единокровный брат Артмаэля. Он попросил меня, если с ним что-то случится, позаботиться о тебе.

Это вполне в духе Артмаэля, хотя я не заслуживаю такой заботы с его стороны. Снова пытаюсь подняться, на этот раз осторожнее, и внимательнее осмотреться вокруг. Отмечаю, что кто-то потрудился надеть на меня ночную рубашку, очень приятно ощущающуюся на теле. Также замечаю, что несмотря на оставшуюся боль, мои раны уже не так глубоки: на запястьях, например, остались лишь розоватые следы. Когда я осматриваю своё тело, мне кажется, что на нём осталось намного меньше отметин, чем было.

— А мы сейчас…

— В замке. Как только мы вас нашли, то поспешили привезти сюда.

Бросаю на него задумчивый взгляд. Не знаю, можно ли ему доверять.

— Та девушка… которая напала на Артмаэля, а затем на меня. Она твоя жена, верно?

Все его попытки быть милым и дружелюбным терпят крах. Любой намёк на улыбку пропадает, сменяясь мрачным выражением лица и горечью. Он даже не может посмотреть мне в глаза. Я замечаю, как он сжимает кулаки.

— Да, Арельес. Она… сидит взаперти в нашей… — кривится. — В наших покоях. Её охраняют. Тебе не о чем беспокоиться.

— Меня беспокоит не она… — я снова смотрю на стакан в его руках, а затем на лицо. — Разве не ты стоишь за всем этим?

Мои слова удивляют его. Его округлившиеся глаза говорят сами за себя. Этот парень и мухи не обидит — по крайней мере, сознательно.