Мечты, присыпанные пеплом

Слуги низко кланялись ей, а заодно и Анне, которая шла рядом, шаг в шаг с султанской невестой. Хюмашах невольно прониклась пафосом этого места, где проходила вся светская жизнь стамбульской знати. И по привычке цеплялась за Анну, которая была и старше, и больше повидала. Словно лиана, которой предстоит тянуться ввысь и обильно цвести ищет опору в надежном и крепком, хоть с виду и неприглядном дереве. Так они и живут, дополняя друг друга: красота и сила, юность и мудрость, фантазия и мощь.

И вдруг до Анны дошло: ей больше не придется выполнять черную работу. Она теперь, похоже, управляющая при Хюмашах. Сама-то девчонка ничего в делах не понимает. А имущества сколько! Анна ревниво оглядела дворец, считая этажи. Какой же он был величественный, хоть и мрачный!

– Какой большой дом! – с восторгом сказала Хюмашах. – Немедленно хочу увидеть, что внутри!

– Распорядись-ка насчет ужина, – остановила Анна одну из женщин, которая показалась ей одетой богаче других.

– Слушаюсь, хатум, – едва наклонила та голову в расшитой золотом красной феске.

«Хатум? – удивилась Анна. – А пожалуй, что и хатум. Не девка, не рабыня. Хотя да, рабыня еще, но в этом дворце я теперь хозяйка».

Войдя, она не спеша огляделась. Что ж, богато. Не поскупился султан. Повсюду мрамор, позолота, мозаика и роскошные светильники. И впрямь дворец! Потолки высоченные, искусно расписанные, галереи широкие, а колонны неохватные. Неужели же все это для одной только юной девушки? Султанской невесты. Анна все еще боялась поверить своей удаче. Из темницы, где чуть было не убили – да во дворец!

Но потом она заметила признаки запустения и упадка: сколы на мраморе, облетевшую позолоту, кое-как прикрытые коврами и занавесями трещины, паутину и пыль, которую не везде потрудились смахнуть. Все было сделано наспех, небрежно. В другую часть дворца Анна даже боялась заглядывать.

Хюмашах же, резвясь, бегала из комнаты в комнату, рассматривая ковры и утварь.

– А где моя спальня? – капризно спросила она у Анны. – Я велела, чтобы весь пол был устлан мехами!

– Все сделано, госпожа, – подскочила давешняя служанка, которой Анна сказала об ужине.

– Ты кто? – заметила ее наконец Хюмашах.

– Калфа, госпожа. Меня прислали из дворца, чтобы вы с любой своей просьбой обращались ко мне. Я здесь главная.

– Главная она, – кивнула Хюмашах на Анну.

– Слушаюсь, госпожа, – поклонилась калфа, бросив на Анну недобрый взгляд.

«Эту надо будет убрать, – подумала Анна. – Остальных подкупить. Да султану бы на глаза хорошо попасться. Пусть Хюмашах за меня замолвит словечко. Да сказать ей надо, чтобы сюда свезли побольше разного добра. Сам султан ее в жены берет, пусть-ка тряхнет мошной. Я за всем прослежу: куда поставить, где разложить. А как высекут по моему приказу парочку неумех – так и утвержусь я здесь управляющей».

Она впервые так подумала: «по моему приказу». Еще неуверенно, боясь сказать это вслух, но уже пробуя слово на вкус. А каково это – приказывать? До сих пор приказывали Анне, глядя поверх ее головы. Рабыня, недостойная даже того, чтобы за столом прислуживать. Уж очень неловка и некрасива. Лицо жалкое, волосы сальные, сколько их ни намывай, плечи сутулые.

Ступив же на мраморный пол в одной из галерей, Анна вдруг невольно распрямилась. Унижения пригибали ее к земле, Анна постоянно недоедала и ждала побоев, она стремилась сжаться в комок, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания. Но теперь все смотрели на нее и ждали ее приказов. Анна разволновалась. Надо будет все тут прибрать к рукам.

Вскоре их позвали ужинать. Для Хюмашах, выросшей хоть и в бедном, но княжеском доме, сидеть за парадно накрытым столом было не в диковинку.

Калфа нарочно, чтобы сразу сбить с девчонки спесь, велела накрыть ужин в том самом зале, где обычно принимали иностранных послов и где обстановка сохранилась еще со времен Ибрагима-паши. Но Хюмашах только обрадовалась. Ее отец презирал турецкие обычаи, и в своем доме, несмотря на бедность, старался придерживаться старых традиций. Хюмашах не любила «есть на полу», как она говорила, и с неприязнью относилась к пирам у паши Абашидзе.

– Что стоишь? Садись, – велела она Анне. И кивнула на кресло рядом с собой.

– Госпожа, как можно? – Анна бросила торжествующий взгляд на калфу. – Я вам буду прислуживать, я ваша раба.

– Слуг здесь хватает, а мне поболтать не с кем. Не буду же я каждый раз задирать голову, чтобы сказать тебе пару слов.

«Да если бы пару!», – Анна невольно вздохнула. Хюмашах не выносила одиночества, совсем как ребенок, который весь день хочет играть. Она не любила читать, писать и вообще чему-нибудь учиться. Любое занятие, требующее сосредоточенности, быстро ее утомляло. Зато развлечения – никогда. Анна надеялась приспособиться. Саму ее больше волновал дворец, набитый богатствами. Надо бы все осмотреть, каждую комнату. Справиться на кухне о припасах, познакомиться с поваром. Анна любила вкусно поесть, но до сих пор жила впроголодь.