Мечты сбываются

«История повторяется!» — твердил про себя вслед за Шпенглером Хабибулла и верил: они вернутся в Баку, его учителя и друзья! Но если так — какой ответ даст он, когда спросят, что делал он здесь в эти трудные годы их скитаний и унижений на чужбине и какую внес лепту для торжества общей цели? А они непременно спросят! И ответ может быть только один: список угодных им дел. И чем длинней будет этот список, тем щедрей будет заслуженная награда.

Вот что заставляло Хабибуллу все чаще захаживать к Ляле-ханум на огонек и чувствовать себя готовым выполнять волю зарубежного центра, ничем не брезгуя, лишь бы увеличить счет своих заслуг.

ДИСКУССИЯ О ЧАДРЕ

То, на что недавно решались только смелые женщины, становится повседневным явлением — на многочисленных женских собраниях десятки и сотни азербайджанок демонстративно сбрасывают с себя чадру.

Успехи советской власти в ее борьбе за раскрепощение женщин вызывают сопротивление реакционных кругов, и время от времени силы реакции активизируются. Никто, разумеется, не осмеливается теперь выступать в защиту чадры открыто, и борьба со стороны приверженцев старого принимает сложные, завуалированные формы. На митингах и на страницах газет возникают дискуссии и споры лишь о методах борьбы с чадрой. В этих дискуссиях, спорах активно участвует и азербайджанская учащаяся молодежь.

На собрании в техникуме, созванном городской комсомольской организацией, решил, на правах работника Наркомпроса, выступить Хабибулла. Вот где можно увеличить счет своих заслуг перед зарубежным центром! Здесь они, пожалуй, будут более серьезны, чем в спорах о таре и кеманче.

Хабибулла явился на дискуссию вместе с Фатьмой: пусть не говорят, что он, видный работник Наркомпроса, держит свою жену взаперти. Фатьма шествует за супругом по пятам, переваливаясь и неуклюже ковыляя в своих новых лакированных туфлях на непомерно высоких каблуках. Баджи так и подмывает крикнуть ей через весь зал: «Смотри, Фатьма, не свались!»

В ожидании начала собрания Хабибулла расхаживает по залу и коридорам техникума, вступает в беседы с учащимися, подает фамильярные реплики, щедро расточает комплименты. Всем своим видом, поведением он словно говорит: «Я, как сами видите, свой человек, ваш друг!»

Вот он беседует с Телли.

Да, он частенько встречается с ее отцом в одном милом доме, куда заходит вечерами на огонек. Да, он хорошо знал и ее покойного деда: ведь все они — ганджинцы.

— Всегда готов быть полезным дочери и внучке таких достойных людей, как ваш отец и дед! — галантно заявляет Хабибулла. — Ведь в том, что вы вкушаете в техникуме сладкий мед знаний, повинен и я! — витиевато добавляет он, намекая на стипендию.

— Я ваша должница, Хабибулла-бек… Требуйте! — игриво отвечает Телли.

— Придет время — потребую! — полушутя, полусерьезно грозится Хабибулла.

Он увивается вокруг хорошенькой Телли, не обращая внимания на Фатьму, нетерпеливо переступающую с ноги на ногу в своих лакированных туфлях.

Телли в ответ любезно кивает головой, кокетливо улыбается — пусть Чингиз ее немножко приревнует!

Звонок возвещает начало собрания. Короткое, но пылкое вступительное слово говорит представитель городской организации комсомола. Затем следуют другие выступления — не очень умелые, не очень складные, но проникнутые верой в близкий завтрашний день, несущий женщине реальные равные права с мужчиной.

Вот на трибуне появляется Хабибулла.

— Пора освободить азербайджанку от цепей старых законов, пора снять с нее позорное рабское покрывало! — патетически возглашает он.

В ответ раздаются аплодисменты.

— И сделать это нужно революционным путем: запретить ношение чадры особым правительственным декретом! — восклицает он, потрясая кулачком. — Вот ведь запретило же правительство совершать самоистязания во время шахсей-вахсей! В Наркомпросе мы уже подготовили постановление, категорически запрещающее учительницам ношение чадры.

В разных концах зала снова раздаются аплодисменты: заманчива эта идея — издать правительственный декрет и сразу, одним ударом, навсегда покончить с ненавистной чадрой!

Баджи настораживается: в партии, в комсомоле считают, что декретирование и административные меры в таких вопросах — путь неправильный. По мнению партии и комсомола, единственно правильный путь борьбы против чадры — освобождение женщины от материальной зависимости от родных и от мужа, обеспечение ее работой, систематическое разъяснение неизбежного и законного отмирания обычая ношения чадры. Баджи это мнение представляется справедливым — история Ругя и многих других женщин из мешочной артели достаточно убедительна.

Защищать на дискуссии эту позицию ячейка поручила Гамиду и Халиме. Но Гамиду в райкоме комсомола дали срочное задание направиться в район, Халима же в день собрания неожиданно заболела и только успела сообщить, что на собрание явиться не сможет. Тогда вдруг вызвалась выступить Телли: она, хотя и не партийная и даже не комсомолка, однако она не видит особой трудности в том, чтобы сказать слово против чадры — в том духе, как этого хочет комсомол.