Мечты — сбываются!

Утром по краю дрыхнущего сознания проскользнул Назарий, полюбовался на наше лежбище — по коже скользнуло теплой и доброй волной, и вышел наружу. А проснулась я оттого, что мне было мокро — оказалось, что я во сне крепко прижала епископа к себе, сомкнув руки за спиной, и теперь он тихо плачет, уткнувшись мне в плечо, и опять — от облегчения и счастья… Ничего не понимаю. О чем и поинтересовалась, как можно мягче. Оказалось, бедолагу всю жизнь терзал демон блуда (а то мне это за прошедшую ночь добрую сотню раз не сказали…), а тут он его взял, да и оставил. Нашел, чему радоваться, честное слово.

«Глупенький» — шепчу, лизнув его в лоб, температура спала и вообще все прекрасно, как это не удивительно, — «ты боролся совсем не с тем демоном. Люди совсем не потому спят вместе, что одержимы блудом, а потому, что боятся того времени, когда всевластна тьма, и ищут защиты друг в друге». Смотрю в его удивленные глаза и завершаю:

— Вот только скажи мне — чего бояться человеку, во всем полагающемся на Бога?!

То, что я ушла, он, по-моему, даже не заметил. Встаю в дверях, высматривая Назария, за спиной раздается удивленный вздох и, обернувшись, вижу только пламенеющие уши все остальное лицо закрыто ладонями.

— За то, что скажет Назарий, не думай. Он как тот старец, что принимал у себя монаха и монахиню и увидел их соединение — не скажет ничего, разве что подобно ему помолится за нас, — м-да, надеюсь, этого он как раз и не сделает, а то я — как та монахиня — точно прибегу назад каяться…

Потом я сидела под лучами встающего солнышка и пыталась заставить себя хоть куда-то сдвинуться, впрочем, до девятого часа было еще далеко, и заботы о хлебе насущном меня не сильно тяготили. Вот в этот-то момент и подошел ко мне епископ «на разговор». Момент был выбран идеально — мое уважение его учителям.

— Знаешь, даже я сомневаюсь… Даже столкнувшись с чудесами — не всегда в них верю, зная как пересказ или просто желание видеть — могут исказить видимое. А вот ты — сомневаешься ли ты в существовании неведомого?

Ну он и спросил! Поднимаю глаза вверх — изнутри ножки «гриба» зрелище не менее величественное, чем издали — будто прямо над головой распахнутый глаз, окруженный клубящимися грозовыми тучами и молниями, и спрашиваю сама себя — «интересно, а какие еще доказательства нужны этому „Фоме“?».

Ох, язык мой — враг мой. Что-то поменялось в окружающем мире, и по моим распахнутым каналам покатилась волна ласкового жара, удивительный покой мешался с жуткой болью, точнее не так — мне было тихо и спокойно, несмотря на то, что я чувствовала боль там, где этот поток «выбивал» старые пробки и растягивал сужения.

Первым делом, что я увидела, едва проморгавшись от слез боли, были два совершенно разных лица — с совершенно одинаковым выражением… уж не знаю, как и сказать, благостных что ли. У епископа еще и слезы по щекам текли, почему это… а понятно, внутренний резерв «под верх», и вообще залита я до кончиков ушей так, что надеюсь, что хоть в видимом диапазоне не свечусь. Впрочем, кажется, они это и так видят, а избыток значится, я сбросила в первую очередь на тех, кто был поближе. И «волну» подняла наверно хоть и слабую, но…

Ладно, будем мыслить позитивно — зато я теперь точно знаю, что когда малыш затаив дыхание гладит пальчиком козявку — что чувствует при этом козявка.

Ладно, это я так, от неожиданности… — спасибо… Теперь хоть поняла что произошло с епископом, на личном примере так сказать… Просите — и будет вам дано, ищите и обрящете…

Бусина темно-красная

Что мне больше всего в Назарии нравится — так это несгибаемость. Сколько раз он уже водил полки своих идей на штурм крепости моего неверия… Сколько раз они гибли даже не под стенами а на дальних подступах целиком, но все равно — зализав раны, а то и просто в повязках он все равно стремится в очередной безнадежный бой. И ведь не кривя душой могу сказать — ему достаточно просто прийти и постучать в ворота. За чашкой чая или бокалом вина у горящего камина договориться неизмеримо проще. Это наверно общее свойство мужчин — пытаться завоевывать там, где надо просто понять и принять.

Сегодня в ход пойдет главный калибр, правда я этого еще не знала — уж очень тактически верно был выбран момент — «атакуйте когда противник ест, спит либо молится ибо в этот момент он безоружен». Я не спала, да и пытаться меня будить занятие небезопасное, и не молилась, хотя завистник мог бы сказать что «воздаю дань Бахусу».

Дело в том, что мои попытки «подводной археологии» дали, наконец, хоть какой то результат. После зондирования и пары дней работы водометом удалось добраться, наконец, до груза затонувшего корабля. Правда, попытка поднять на поверхность одну амфору, из оставшихся целыми, выявила новую сложность. Слишком много она весила. У меня просто не было сил, чтобы просто ее даже в воде, не было и возможности построить плот нужной грузоподъёмности для использования его в качестве понтона.