Мед для медведей

– Ничего, – растерянно ответил он. Поерзав в неудобном кресле, Пол снова нерешительно посмотрел в сторону кровати. – Чай, – сказал он. – Чай можно? – Чашечка или стакан чаю пришлись бы как нельзя более кстати. Анна ожесточенно затрясла головой. Маленькая ведьма всерьез считала, что в этой квартире он ни на что не имеет права. Кроме оплаты. – Ладно, – обозлился Пол, – тогда я сам приготовлю чертов чай. – Он встал, выдохнув клуб болгарского дыма, и решительно направился к шкафчику, сиротливо приткнувшемуся к стене у плиты. Он вытащил чай, чайничек для заварки и поискал глазами старый электрический чайник. Следовало проверить, есть ли в нем вода.

Электрическое убожество протекало сразу в нескольких местах и по этой причине было густо опутано коричневой изоляционной лентой. Пол встряхнул чайник, но не услышал желанного плеска. Из чайника донесся только шорох в изобилии скопившейся на дне накипи. Вода обнаружилась в большом старомодном кувшине с отбитым носиком. Приготовившись наполнить чайник, Пол неожиданно подвергся нападению с тыла, причем отнюдь не словесному. Раздраженная и не слишком внятная, по мнению Пола, тирада сопровождалась весьма ощутимым физическим воздействием. Одна рука, в тот момент невидимая, вцепилась ему в волосы, а другая, с обкусанными ногтями, ее он видел вполне отчетливо, попыталась вырвать у него несчастного инвалида из семейства чайниковых. Последний, в результате упомянутых военных действий, с жалобным стуком шлепнулся на пол.

– Что это значит! – воскликнул Пол. – Черт побери, ты что, забыла, кто здесь за все платит? Это и есть ваше хваленое грузинское гостеприимство?

Анна что-то долго и визгливо кричала. Из ее возмущенной тирады Пол почти ничего не понял, но зато получил отличную возможность рассмотреть вблизи ее то открывающийся, то закрывающийся рот с мечущимся внутри розовым мясистым языком, дергающиеся губы, прямой нос, довольно заметные усики над верхней губой, горящие глаза и густые брови.

– Да заткнись ты, – вздохнул он, слегка встряхнул не в меру разошедшуюся смуглолицую фурию, отодвинул ее в сторону и с размаху залепил ей звонкую пощечину. Анна шлепнулась на кровать и, пожалуй, даже не удивилась. Вероятно, она привыкла к подобному обращению. Нет, Алексей Прутков вряд ли позволял себе распускать руки. Чего, скорее всего, нельзя сказать о ее первом муже, темпераментном горце из Грузии.

Пол взглянул на сидящую на кровати женщину, которая потирала щеку, при этом выплевывая отрывистые, злые слова, и успокаивающим тоном проговорил:

– Ладно, ладно, успокойся. Знаю, я не должен был этого делать. Я больше не хочу чаю. Извини, и давай забудем об этом.

Он почувствовал, что сыт по горло этой квартирой и ее обитателями. Ему необходимо немедленно забрать Белинду из больницы, что бы ни говорили врачи, и отправиться домой на первом же подходящем судне.

– Возьми сигаретку, – без всякой надежды сказал он. Пол отчетливо понимал, что не вызывает у этой женщины никаких желаний, кроме разве что избавиться от него. Он бы, не задумываясь, покинул это жилище, если бы мог достать хоть немного денег. Правда, с Алексом он хорошо ладит. Ладно, вздохнул Пол, подобрал выпавшие из пакета сигареты и поплелся восвояси к своему жесткому креслу и свежему номеру «Ленинградской правды». Анна улеглась на кровать и снова уткнулась в спортивный журнал. Для себя она уже давно все решила. Пол останется в квартире, раз этого хочет Алекс. Но только он не должен протягивать лапы к вещам, хозяйкой которых является она. К чайнику, например.

А Пол углубился в чтение газеты. Сначала он попробовал одолеть передовицу – письмо Никиты Сергеевича Хрущева товарищу Цеденбалу, но так и не понял, хвалят последнего или ругают. Затем он кое-как прочитал заметку об успешном выполнении какого-то долгосрочного плана, которая пестрела процентами, перевалившими за 100. Справедливости ради следует отметить, что в ней все-таки встретились несколько цифр 99 и 98, должно быть для придания картине большего правдоподобия. Постепенно буквы стали расплываться перед глазами, глаза от напряжения начали слезиться. Пол не слишком хорошо знал русский язык. Он изучал его вместе с Робертом на курсах еще во время войны, но с тех пор многое забылось. Если бы он тогда мог предвидеть, что настанет день, когда он будет сидеть в жестком, неудобном кресле в крошечной однокомнатной квартирке в рабочем районе Ленинграда, а совсем рядом на кровати будет лежать фурия из Грузии… Он бы проводил все свободное время за чтением «Войны и мира» в оригинале, аккуратно записывая незнакомые слова в тетрадку. Заодно и французский вспомнил бы…

Товарищ Как-там-его зовут презрительно насмехался над беззубым британским львом.