Мед для медведей

Анна ударила его по лицу, затем забарабанила кулаками по груди. Все как и следовало ожидать. Она пыталась вырваться. И даже широко раскрыла глаза, хотя все время щурилась и морщилась из-за попавшего в них мыла. Ее мокрые волосы звонко шлепали Пола по физиономии. Следовало признать, что получилась весьма своеобразная церемония окропления святой водой. Она что-то громко выкрикивала, наверное русские ругательства, правда, Пол недостаточно хорошо знал русский язык, чтобы их понять. К тому же она довольно чувствительно лягалась и сумела нанести несколько весьма болезненных ударов сильными, одетыми в дырявые черные чулки ногами. Пол быстро лишил женщину способности брыкаться, просунув между ее дергающимися ногами свою. А льющийся поток брани был остановлен, когда его рот властно завладел ее влажными губами. В какой-то момент Полу почудилось, что он смотрит на себя со стороны. Увиденное ему понравилось. Настроение портил только паскудный протез, который в самый неподходящий момент угрожающе зашатался. Чтобы не дать ему вывалиться, Полу пришлось крепко стиснуть зубы. Но целоваться, удерживая грозящий вывалиться протез, было довольно затруднительно. Пол слегка приоткрыл рот и попытался просунуть в образовавшуюся щель язык. Вышло плохо. Анна отчаянно старалась увернуться от его требовательного рта, изо всех сил сжимала губы и отворачивалась. Полу даже пришлось запустить пятерню в ее мокрые волосы и таким образом ограничить ее подвижность. Нечего вертеться. Теперь ее рот находился прямо перед ним и им можно было заняться вплотную. Но тем не менее сохранялась необходимость обездвижить ее полностью, так как она весьма ловко использовала извечное женское оружие – ногти. Тяжесть – вот решение вопроса. Мужчина должен использовать силу тяжести. Кровать и лежащая на спине красотка. То, что надо!

Уложить девицу на кровать было делом нескольких секунд.

Прояви настойчивость, и женщина обязательно уступит. Она не может иначе…

Через некоторое время Пол почувствовал, что задыхается, оторвался ото рта женщины и судорожно вдохнул русский воздух.

Анна, воспользовавшись моментом, исторгла очередную порцию ругательств. Воодушевленный кажущейся близостью победы, Пол приподнялся ровно настолько, чтобы было удобно размахнуться, и влепил женщине звонкую пощечину. На ее бледной щеке немедленно появилось красное пятно. (Разве он уже не делал то же самое раньше? С кем-то другим? Здесь же, в Ленинграде? Это было так давно, что и не упомнишь.) Анна взглянула на него жалобно, как обиженный ребенок, и тихонько заплакала. Устыдившись, Пол принялся успокаивать обиженную женщину, нежно целовать соленые щеки. Его руки требовательно шарили по влажному, податливому телу. Анна больше не кричала и не сопротивлялась. Она молча ждала. Пол уже приготовился войти в нее, слиться с ней воедино, но неожиданно почувствовал, что ничего не может. У него совершенно пропало желание. Именно так внезапно обрывается торжественное звучание электрического органа, если его отключают от источника энергии. Исполнитель еще на месте, его пальцы лежат на клавишах, а толку? Звука-то нет!

Ему в голову пришло еще одно сравнение: если бы в театре во время любовной сцены из «Леди Чаттерлей» актер, игравший Меллорса, внезапно занялся другими делами, например, решил почитать? Получилась бы забавная ситуация, весьма схожая с нынешней.

Анна лежала неподвижно. Несколько слезинок (он явился причиной русских слез! Браво, Пол!) выкатились из-под сомкнутых век и теперь медленно высыхали на бледных щеках.

Интересно, какой образ он должен извлечь из глубины своей памяти, чтобы вновь почувствовать угасшее влечение? Ничего полезного не приходило в голову. Перед глазами мелькали причудливые картины, совсем как на картах Таро, но никак не связанные с его теперешним положением: истекающая кровью Луна, башня, в которую только что ударила молния. Все они были выполнены в оттенках телесного цвета, как дешевые итальянские религиозные скульптуры.

Затем Пол услышал странную, но удивительно приятную музыку. Это звучала та самая вещь Опискина. Колокола. И еще он почувствовал запах свежей влажной земли. Так пахло в землянках во время войны. И Пол отчетливо понял: пора отступать. Он с тяжелым вздохом сполз с такого притягательного, манящего тела женщины и прошептал:

– Извини, не получается.

– Что? – Ее глаза даже округлились от удивления.

– Виноват, – проговорил Пол, – я не могу. – Он уже стоял рядом с кроватью и с искренним сожалением смотрел на лежащую на ней полуобнаженную женщину. Анна, в свою очередь, некоторое время изумленно разглядывала Пола, затем громко фыркнула и расхохоталась. Ее груди сразу ожили, задвигались, заколыхались, как плохо застывший студень. Было совершенно очевидно, что все происшедшее не только не разозлило ее, а даже позабавило.