Медь в драгоценной шкатулке

— Эльмы… — император снова скривился, словно у него болел зуб, и отвернулся. — Императрица отравила всё, до чего смогла дотянуться. Теперь я понимаю, отчего Тайрен вырос таким… Я слишком мало уделял ему внимания, понадеялся на его мать. А эта семейка и рада стараться. Ну, ничего, хотя бы теперь я покончу с этой заразой. Весь род до девятого колена, как и завещали предки. Чтобы и память о них исчезла.

Я приоткрыла рот. Голос императора прозвучал настолько обыденно, что до меня не сразу дошёл страшный смысл его слов.

— До… девятого колена?

— Так и надлежит поступать с изменниками. Пусть это послужит уроком всем остальным.

Я судорожно вздохнула. До девятого колена?! Это сколько же человек? Ладно, смерти самого вана Лэя я не слишком бы огорчилась. И даже смерти его сыночков, хотя этим двоим мне и предъявить-то особо нечего, кроме парочки обидных слов, сказанных когда-то в адрес комнатной девушки императрицы. Но остальные?.. Жена Эльма? Дочери? Наложницы? Говорят, одна из них недавно родила ещё одного мальчика, ван всё ещё вполне крепок. Младенца тоже под нож?! А прочая родня, дети, старики?..

— Ваше величество!

— Что?

— Умоляю! — я оттолкнула державшую меня под локоть Мейхи и бросилась на колени, схватившись за императорский рукав. — Не трогайте их! Они ничего не делали, они вас не предавали!

— Соньши, дурную траву вырывают с корнем…

— Но ваше величество! И на добром дереве бывают кислые сливы! Императрица предала не только драконью кровь, она предала весь свой род! Дайте им шанс!

Странно, когда я ехала сюда, то казалась себе спокойной, как танк, и столь же целеустремлённой. Но вот последняя капля незаметно для меня переполнила чашу, и меня натурально затрясло. Из глаз брызнули слёзы, и я почувствовала, что вот-вот сорвусь в настоящую истерику с рыданиями и, быть может, даже катаниями по полу.

— Соньши!..

— Ваше величество, это из-за меня! Возьмите всё, возьмите звание Драгоценной супруги, отправьте в тюрьму меня, но пощадите семью Эльм!!!

— Ваше величество, — Гань Лу высунулся из-за моего плеча, — для выздоровления госпожи ей нужен покой. Ничтожный молит о прощении, но, боюсь, сейчас успокоить госпожу может только ваше величество.

— Ты же говорил, её здоровье вне опасности!

— Да, ваше величество, но всё в воле Неба. Ничтожный заслуживает смерти, однако если госпожа Луй не будет утешена и успокоена, он ничего не может гарантировать.

Мимоходом мелькнула мысль, что никогда ещё с момента попадания в этот мир я не рыдала так бурно, как сейчас. Да и до того, прямо скажем, такое со мной случалось не часто. Император шумно вздохнул, потом ещё раз, и где-то с полминуты тишину нарушали только его сопение и мои всхлипывания.

— Ладно. Но только ради… Я отменяю казнь. Но ты сделаешь всё, чтобы она была в порядке!

Я истово поклонилась до земли, стукнувшись лбом об пол, а потом схватила ладонь Иочжуна и прижала к щеке. Он ещё раз вздохнул и погладил меня по голове. Гань Лу властным голосом показал принести воды, и один из евнухов, торчавших в приёмной неподвижно до полной незаметности, сорвался с места. Вода оказалась кстати, я обнаружила, что хотя самое страшное уже миновало, я не могу остановиться. Судорожные всхлипывания всё продолжались и продолжались, и я напомнила самой себе заводную куклу, которая вынуждена повторять одни и те же действия, пока не кончится завод.

— Не знаю, как вас благодарить, — сказала я Гань Лу, когда меня всё же успокоили, вывели из дворца и посадили в паланкин.

— Лучшей благодарностью с вашей стороны будет вернуться в постель, — ворчливо отозвался врач. — И не пустить по ветру плоды моих трудов.

Глава 23

Северный ветер дыханьем пахнул ледяным,
Снежные хлопья упали покровом густым…
Если ты любишь, если жалеешь меня,
Руку подай мне — вместе отсюда бежим.
Можем ли ныне медлить с тобою, когда,
Всё приближаясь, надвинулась грозно беда?
Ши Цзин (I, III, 16)

— Плыли как-то на одном корабле чиновник, торговец и монах. Вдруг корабль налетел на скалу и разбился. Кое-как эти трое выбрались на маленький безлюдный островок. Ходили они по островку, осматривались и нашли запечатанный сосуд. Сломали печать, открыли крышку, а оттуда вылез могущественный дух. Вы, говорит, освободили меня из тысячелетнего заточения, и в благодарность я выполню каждому из вас по два желания. Ну, торговец сразу сказал — хочу мешок золотых слитков и домой. Чиновник тоже недолго думал: хочу красивых наложниц и домой. Остался монах в одиночестве. Посидел, поразмышлял и говорит: «Хорошие были люди, жаль с ними расставаться! Кувшин вина и обоих обратно».

Все рассмеялись. Я улыбнулась веселящемуся императору и подумала, что в только в искренности его смеха и могу быть уверена.