Мед.ведь.ма (СИ)

— Нет, но скоро будет. Иди, переодевайся, и будем готовиться к Рождеству! — Успокоенный, наконец-то сумевший без нервов сделать вдох и выдох, Биай проводил Бёль глазами в её комнату, и пошёл в свою спальню, где застал Хёну, собирающую свои немногочисленные вещи, мелочи, которые оказались тут, пока она временно проживала у него, в качестве поддержки: дезодорант, сменное бельё, кружевную сорочку, бижутерию, выходное платье и колготки. Зубную щётку она вытащила из стаканчика сразу, как только раздался звонок в домофон, рывком метнувшись в ванную. — Ты что делаешь? — нахмурился он.

— Собираюсь домой, — не оборачиваясь, не прекращала она своего занятия. — Сегодня Рождество, семейный праздник.

— Вот именно, сейчас приедет отец и… — Хёна распрямилась, отвлекшись от сумки. Посмотрела сосредоточенно в глаза Ханбину, пытаясь не выпустить из кулака волю.

— И я знаю, что ты не знакомишь его со своими любовницами, не любишь, чтобы он знал что-то о твоей жизни. И я не буду мелькать перед глазами Бёль, чтобы у ребенка не было примера распутной женщины. Я поеду к родителям, если что-то понадобится — звони. — Пока Биай, соображая что-то, вперивал руки в бока, стоя у двери, Хёна закончила сборы и, закинув ремешок на плечо, уже одетая, подошла к нему, звякнув тонкими браслетами, намекая на освобождение пути. Слегка нанеся на лицо косметику, в светло-кремовом джемпере и узких джинсах, она была очень красива. Эффектнее в университете девчонок найти было можно, а вот прекраснее в естественном стиле вряд ли. Не отходивший от двери парень явственно вспомнил, как захотел когда-то покорить её, затащить в постель, и для этого соблазнил, использовав все свои коронные штучки, сработавшие так хорошо, что соблазн держался до сих пор. — Ужин я приготовила, мясо разогреете, если остынет к приезду отца.

Ханбин не сдвинулся ни на миллиметр. Они столкнулись взглядами и давили ими, один на другого. Недовольно раздув ноздри, парень прислонился спиной к двери, захлопнув её. Теперь руки скрестились на груди.

— Распутная женщина, скидывай свою сумку и наряжайся к ужину, праздник, всё-таки.

— Семейный, — напомнила ещё раз Хёна. — Я не хочу униженно себя чувствовать при твоём отце, читать в его взгляде: «Зачем она здесь? Для чего ты её притащил сюда?». — Вздохнув, Ханбин потёр веки, подвигал челюстью, будто перемалывал слова. Они цеплялись за зубы, не желая вырываться, слишком непривычными были, не свойственными ему.

— Я купил подарок, и хотел вручить тебе его сегодня. — Он потянул сумку с плеча Хёны, и после её кроткого сопротивления всё-таки стащил прочь, бросив на кровать. — Это кольцо. Я представлю тебя отцу, как невесту, а не любовницу. — Хёна округлила глаза, руки её безвольно упали. — Пошли знакомиться с Бёль. Уверен, ты ей понравишься.

***

Хосок продолжительное время стоял перед дверью домой, сначала не доставая ключи, а потом достав, и не вставляя в замочную скважину. Он готовился морально к упрёкам Ханы, которые будут вполне заслуженными. Но разве мог он иначе? Понимая бессмысленность предметного задабривания, на этот раз он был без подарков и цветов. Жене не хватало именно его, чем же он заменит своё присутствие? Настроившись, Хоуп нарисовал на лице улыбку, приосанился, и, открыв дверь, перешагнул порог.

В зале горел свет, слышались звуки какого-то фильма. Хосок тихонько дошёл до туда и выглянул из-за угла. Хана сидела на диване, поджав под себя ноги, в халате, причесанная, но бледная, с покрасневшим носом. Вид у неё был блёклый, больной простудой. Молодой человек обеспокоенно поспешил присесть рядом, беря девушку за руки. В одной из них лежал пульт, который пришлось отложить в сторону.

— Хана, милая, с тобой всё хорошо? — Пошмыгав носом, она кивнула, забирая одну ладонь обратно, чтобы протереть влажные глаза. — Ты что, плакала?

— Я смотрю очень грустное кино, — указала она на экран. Хоуп быстро покосился в ту сторону и обнаружил идущего «Гринча, похитителя Рождества». Да, печальнее некуда. Вздохнув, он обнял Хану и прижал к себе, прислонив её голову к своей груди. Словно прорванная плотина, она зарыдала в его пуловер. Погладив её по волосам, Хосок попытался отделаться от мук совести, но ничего не вышло. Он был виноват в её состоянии, это он заставлял её плакать.

— Прости, Хана, серьёзно, прости, я знаю, что должен был быть с тобой на Новый год, но не вышло.