Медаль за город Вашингтон

– Вы поступили правильно, мистер президент, – вновь послышался голос Сьюэлла. Отовсюду послышались возгласы одобрения, переросшие в аплодисменты. Хлопал, понятно, и я.

– Но с тех пор произошло следующее. Во-первых, Уилер, которого, как оказалось, спасли югороссы, объявил о незаконности импичмента. Более того, югороссы распространили фото из президентской спальни, на котором убитый одет. Причем всем известно, что труп не так-то и просто быстро одеть, а сорвать с него одежду намного проще. Из чего явствует, что обвинение в убийстве и содомии, на котором был основан импичмент, лживое. Равно как и обвинение, предъявленное нашему сенатору Рандольфу.

В зале поднялся гул, но президент поднял руку и дождался, когда все стихли, а затем продолжил:

– И в-третьих. Уилер попросил югороссов помочь ему восстановить конституционный порядок в стране. Увы, о том же заявил некто Джуда Бенджамин, называющий себя государственным секретарем Конфедерации. Но это означает, что со дня на день прибудут и войска Югороссии. Если еще не прибыли.

На сей раз в зале царило гробовое молчание, пока вдруг не поднялся все тот же сенатор Сьюэлл.

– Джентльмены, все происходящее – вопиющий пример произвола. Именно из-за подобной несправедливости моя семья эмигрировала из моей родной Ирландии на свою новую Родину – в Нью-Джерси, – когда я был всего лишь маленьким мальчиком. Именно поэтому я воевал в Войне между штатами, и, как мне кажется, воевал не так уж и плохо. Но сейчас я считаю, что необходимо немедленно потребовать освобождения наших делегаций в обеих палатах Конгресса, а также поставить вопрос о возвращении президента Уилера.

– Наши предки клали свою жизнь на алтарь Свободы, – послышался голос Гаррета Хобарта. – А ныне наша страна превратилась в вертеп разбойников.

– Именно так, – продолжил Сьюэлл. – И если наши требования не будут выполнены, я готов на любые меры, вплоть до выхода Нью-Джерси из состава Североамериканских Соединенных Штатов.

– Или присоединения нашей любимой Новой Кесарии[45] к этой их Конфедерации, – сказал кто-то за моей спиной.

– Только если не получится никак иначе, – покачал головой Сьюэлл. – Мистер президент, я закончил свое выступление.

– Итак, – объявил Ладлоу, – предлагаю следующие два пункта для обсуждения и голосования. Естественно, каждый из вас волен предложить и другие пункты, а также выразить свое мнение по поводу этих инициатив.

Во-первых, Сенат Нью-Джерси требует немедленно выпустить наших делегатов и восстановить их во всех правах, а также снять с них все обвинения.

Я ожидал дискуссий, но поднялся лес рук – и я тоже поднял свою.

– Не ожидал столь быстрого решения, – чуть улыбнулся Ладлоу. – Значит, единогласно.

Во-вторых, мы требуем восстановления президента Уилера в правах. Если найдутся другие доказательства его вины, то мы требуем честного и беспристрастного импичмента, а не той пародии на него, которая прошла в Вашингтоне.

И вновь поднялись руки всех присутствующих.

– Мистер секретарь, вы все записали? А вот вопрос о возможном выходе нашего штата из состава САСШ предлагаю пока не обсуждать. Да и вообще, я надеюсь, что нам этого делать не придется.

Есть ли у кого-нибудь другие предложения или пункты для повестки дня?

Все молчали.

– Предлагаю всем остаться в Трентоне на ближайшее время и сообщить свой адрес на это время секретарю Сената. Имейте в виду, что, как мне подсказывает сердце, нам, возможно, придется собраться в течение весьма короткого времени. Есть ли возражения?

– Мистер президент, – послышался голос одного из новых сенаторов. – У меня нет жилья в Трентоне…

– Мистер Гарднер, у меня в доме места достаточно, – кивнул Ладлоу. – И для вас, и для любого другого сенатора. Я бы счел за честь, если бы вы остановились у меня. То же и для любого другого члена этой палаты.

– Да, но вы демократ, а я республиканец…

– Ну и что? Мистер Гарднер, и вы, и я в первую очередь – представители народа нашего великого штата. Не так ли? А партийная принадлежность в это тяжелое время несущественна.

– Благодарю вас, мистер президент, и с огромной радостью принимаю ваше предложение.

1 сентября (20 августа) 1878 года. Вашингтон, Президентский особняк

Штабс-капитан армии Югороссии Николай Арсеньевич Бесоев

– Тише, гремите тут, как пустая жестяная бочка, которую катят по булыжной мостовой! – прошипел я своим бойцам. – Вы тут всех янки переполошите.

Сзади кто-то сдержанно хихикнул. Я показал кулак весельчаку и стал прислушиваться.

Когда мы подходили к особняку, сквозь окна первого этажа время от времени угадывались силуэты слуг. Но перекрытия в здании были сделаны на славу, это вам не американские дома конца двадцатого – начала двадцать первого веков. И на втором этаже, где мы находились, не было слышно вообще ничего, кроме пения птиц за окнами. Вероятно, слуги попросту боялись помешать нынешнему обитателю особняка, и на второй этаж не поднимались, пока он изволил почивать.