Медаль за город Вашингтон

– Джентльмены, – лицо сенатора Ладлоу было весьма озабоченным. – Прошу простить меня за то, что пришлось вызвать вас менее чем через сутки после нашего последнего заседания. Но из Вашингтона пришли весьма неоднозначные новости. Как вам, возможно, уже известно, вчера округ Колумбия был захвачен армией Северного Мэриленда при поддержке армии Конфедерации, а также югороссов.

В зале заседаний воцарилась гробовая тишина. Для меня – да и, полагаю, для многих других – это было новостью. Ведь связи с Вашингтоном практически не было, кроме как по телеграфу, – но ни в одной газете никаких сведений об этом не было. Впрочем, кто-то рассказывал, что газеты подвергаются строжайшей цензуре и что в Нью-Йорке арестовали редактора и рассыпали набор очередного номера «The New York Sun» только за то, что тот захотел напечатать статью какого-то своего корреспондента, посланного на Бермуды к югороссам. Но никаких подробностей мне известно не было.

Первым опомнился полковник Сьюэлл:

– Мистер президент Сената, скажите, а почему вы сказали, что новости неоднозначные?

– Потому что наша делегация была освобождена в полном составе. Точнее, почти в полном – конгрессмены Синниксон и Педдл скончались от побоев и жестокого обращения еще до захвата – точнее, освобождения – тюрьмы.

Сьюэлл встал и заорал:

– Они же оба республиканцы! И Синниксон служил армейским священником во время Мятежа! Мистер президент Сената, скажите, может быть, что их убили конфедераты?

– Маловероятно, полковник. Телеграмма, из которой я узнал об этих событиях, подписана сенатором Мак-Ферсоном и конгрессменом Пью. Они еще пишут, что они – единственные, кого русские врачи выписали из больницы, других все еще лечат. И обещают всех вылечить.

– Тогда это, похоже, правда, если, конечно, их подписи не подделали. Ведь и Пью служил военным врачом – пусть в тылу, но в госпитале для раненых солдат, и, кроме того, полностью отказался от жалованья на время войны.

К моему крайнему удивлению, следующим встал самый новый сенатор – Джон Гарднер. Я его практически не знал, но слышал, что он был, возможно, самым ярым сторонником Второй Реконструкции в нашем Сенате. Но сейчас он лишь сказал:

– Джентльмены, я считаю, что подобное преступление против нашей делегации в Конгрессе – и, вероятно, против делегатов от южных штатов – не должно остаться безнаказанным. Мы не в силах наказать виновников этих зверств, но мы можем потребовать наказания виновных, а также возвращения президента Уилера. Иначе я, как мне это ни трудно говорить, готов поддержать выход нашего славного штата из состава Североамериканских Соединенных Штатов.

– А что вы предлагаете взамен? – не удержался и спросил я.

Слова Гарднера заглушил удар грома откуда-то с юга. Я удивился – когда я прибыл в Капитолий всего лишь с двадцать минут назад, небо было синее-синее, без единого облачка. Но громыхнуло вновь, намного сильнее – а затем раздался грохот с южной стороны здания, там, где оно выходит на пойму широкой реки Делавэр, за которой уже Пенсильвания. Именно здесь, вкралась ко мне в голову мысль, сам Джордж Вашингтон перешел реку и ударил по гессенским наемникам в Трентоне в декабре 1776 года – первая победа в нашей славной Американской революции. Но что теперь?

– Артиллерия! – закричал полковник Сьюэлл. В отличие от меня, он служил во время Мятежа, так что я безоговорочно ему поверил. – Выходим из здания. – И он вскочил и побежал к выходу.

– Всем на выход, – подтвердил его слова Ладлоу. – Да поторапливайтесь же!

Тем временем обстрел продолжался. В дверях началась толчея, но Сьюэлл и некоторые другие быстро навели порядок. Я смог выбраться одним из последних – как раз вовремя, через несколько секунд новый взрыв раздался уже на крыше над нашим залом заседаний, и послышался грохот уже в самом зале.

Мы отбежали подальше от здания. Я взглянул на ту сторону Делавэра, покрытую клубами дыма; чуть поодаль находилась пристань, обычно используемая местным паромом, но сейчас там стояли два парохода, из труб которых валил черный дым. Я еще подумал – как я мог их не заметить, когда прибыл в Капитолий? Скорее всего, пары начали разводить только недавно, и у нас есть несколько минут, чтобы убраться отсюда.

– Джентльмены, соблюдаем спокойствие! – строго сказал Ладлоу. – Предлагаю продолжить заседание в другом месте, по возможности, не в Трентоне – кто бы нас ни обстреливал, скоро они будут здесь, а нам нужно поработать. Мы все еще законная власть в Нью-Джерси – мы, Палата представителей и губернатор, – но Палата не собиралась, а губернатор Мак-Клеллан, насколько мне известно, у себя дома в Нью-Брансуике. Я ему писал еще позавчера, но он тогда ответил, что не собирается вмешиваться в вашингтонские дела.

– Полагаю, что профессор Мак-Кош, ректор Колледжа Нью-Джерси у нас в Принстоне, позволит нам продолжить наше заседание в университетском Нассау-Холл, – неожиданно для себя сказал я. – Туда и ехать-то миль десять, а у всех у нас здесь экипажи. А к Мак-Клеллану можно будет послать человека из Принстона – оттуда в Нью-Брансуик миль пятнадцать или чуть больше.