Медаль за город Вашингтон

Как и ожидалось, янки под огнем югоросских пулеметов спешились и открыли ответный огонь из ружей. Как мне рассказали русские советники, кавалеристы у янки обучались по типу драгун. Другими словами, они были фактически конными пехотинцами. А саблями сражаться они не умели – сабля у них была скорее предметом, отличающим кавалериста от пехотинца, чем оружием. Именно поэтому индейцы прозвали их длинными ножами. Сабельному бою в армии САСШ не учили. И если кто-то из них и умел немного «махать этой железкой», но его умения хватало лишь на то, чтобы рубить безоружных скво и детишек во время нападения на индейские становища. Основным же оружием американских кавалеристов были револьверы и карабины.

Все это вспомнилось мне, когда я увидел настоящую атаку кавалерии. По команде подъесаула казаки помчались на врага. Из плотного строя они на ходу рассыпались в тонкую линию, которую, как я потом узнал, называли лавой. Пригнувшись к гривам своих коней, казаки мчались на янки с диким криком и визгом. Я покачал головой – даже в бою индейцы не издавали таких душераздирающих воплей.

Это зрелище произвело на янки такое впечатление, что они на мгновение опешили. И это позволило казакам быстро домчаться до врага. А потом началось такое… Даже мне, прошедшему через несколько войн и повидавшему множество смертельных схваток, стало не по себе. Казаки своими шашками безжалостно рубили перепуганных янки. Вот Калмыков шашкой отрубил руку кавалериста, который попытался выстрелить в него из кольта. Рука, словно сухая ветка, отлетела в сторону. Вот мчится гнедой конь с сидящем на нем всадником в синем мундире. Но у всадника нет головы… Янки пытались прижаться к земле, чтобы спастись от казачьих шашек. Но те, свесившись с седла, рубили и лежачих.

Наконец, когда численность врага сократилась на две трети, подъесаул что-то крикнул. Казаки прекратили бойню и стали конями сгонять в кучу уцелевших и насмерть перепуганных янки. Тех, кто замешкался, они подгоняли ударами шашкой плашмя.

Василий подъехал ко мне, на ходу вытирая кровь на клинке подобранным на поле боя синим кепи.

– Господин полковник, противник уничтожен, – доложил он, приложив руку к своей лохматой шапке. – Взяты пленные, где-то с полусотни. Наши потери, – тут есаул нахмурился, – четверо убитых да с десяток раненых. Сколько этих янки сбежало – не знаю. Впрочем, я полагаю, – тут есаул неожиданно хитро улыбнулся и подмигнул мне, – что это даже хорошо. Те, кто уцелел, расскажут своим знакомым, что такое казацкая шашка. Пусть эти янки теперь боятся нас, как черт ладана. Сам Наполеон Бонапарт от нас бегал. А эти, – есаул пренебрежительно сплюнул, – куда им против нас.

Я ничего не сказал Василию и вместо слов низко поклонился казакам – больше сделать я ничего не смог.

3 сентября (22 августа) 1878 года. Южно-Каролинская железная дорога между Литтлтоном и Колумбией

Бригадный генерал Джордж Крук, командующий Четвертой дивизией армии САСШ

Позади остались двое суток изматывающего путешествия по Виргинии, Северной и теперь Южной Каролине. Да, на Западе, где я служил до недавнего времени, железные дороги намного лучше, чем то убожество, которое я увидел на главной артерии мятежного Юга, от виргинской Александрии до Шарлотты в Северной Каролине…

Наш поезд шел со скоростью не более тридцати миль в час, и на многих участках приходилось сильно замедлять ход, причем не раз и не два. Загрузка угля и воды также отнимала много времени, а один раз сломался паровоз второго состава, и нам пришлось ждать, пока его починят.

Но лишь когда поезд после бункеровки в Шарлотте повернул на колумбийское ответвление и мы оказались на Южнокаролинской железной дороге, я наконец понял, что такое ад на колесах. Дорога эта была скверно восстановлена, после того как по ней прогулялись люди генерала Шермана в конце войны. Скорость состава упала до пятнадцати-двадцати миль в час, а на отдельных участках до десяти или и того меньше. При этом вагоны немилосердно тряслись, и наше путешествие превращалось в сплошную муку. В утешение мне говорили, что между Колумбией и Чарльстоном дорогу обновили и по ней будет можно ехать относительно комфортно. Но ведь сначала нужно было доехать до этой самой Колумбии.

Согласно приказу генерала Шермана, моей дивизии предписывалось прибыть в Колумбию и временно встать там на постой. В записке, переданной мне в дополнение к приказу, указывалось, что после того в мое подчинение должна была перейти Пятая кавалерийская дивизия полковника Мерритта. А пятого сентября рано утром планировалось отправиться в Оранжбург, после чего мы пойдем на Риджвилл и далее на Чарльстон. И зло – а убийство моего бывшего подчиненного и хорошего друга, президента Рутерфорда Хейса, иначе назвать было нельзя – будет наконец отмщено.