Медаль за город Вашингтон

К нам подъехала громыхающая и ревущая самоходная боевая повозка с длинной пушкой на странного вида башне. Из нее выбрался высокий, крепкого телосложения человек в невиданной мною ранее пятнистой форме, взглянул на меня с улыбкой и спросил на довольно приличном английском языке:

– Я имею честь беседовать с мистером губернатором?

– Да, именно так. А как вы меня узнали?

– Я видел ваши портреты времен той войны. Вы не сильно изменились с тех пор. Ну а я – полковник армии Югороссии Сергей Рагуленко. Вам, похоже, нужна медицинская помощь?

– Сначала нам нужно принять капитуляцию у командования противника. Не хотите ли вы меня сопроводить?

– С удовольствием!

Отмахнувшись от медика в пятнистом, который рвался перевязать мне руку, я направился к старшему из офицеров противника. Командовал ими мой старый знакомый по Мятежу – генерал Джеймс Форсайт. Вот только теперь у него на шляпе был серебряный лист – его, как и многих других, лишили генеральского звания после войны, и он стал подполковником. Увидев меня, он вздохнул и с горечью произнес:

– Генерал Мак-Клеллан, сэр, позвольте вручить вам мою саблю!

– Так это вы командовали всеми этими войсками?

– Генерал Шофилд и полковник Ругер погибли, сэр. Командование пришлось взять мне.

Я принял у него саблю. Потом в глазах у меня потемнело, и я потерял сознание – как потом оказалось, от большой потери крови. Выжить я не надеялся. Но русские врачи смогли не только вернуть меня к жизни, но и спасти мою руку, хотя подобные раны, как правило, часто гноились. Начиналась гангрена, и даже ампутация не всегда спасала жизнь раненого. Более того, эти чудо-врачи, хоть и с оговорками, разрешили мне поучаствовать в сегодняшнем мероприятии.

Ведь законный президент Североамериканских Соединенных Штатов Уильям Алмон Уилер собирался объявить о перемирии с Конфедерацией. А одним из условий такового было провозглашение независимости всех штатов, подвергшихся Второй Реконструкции. И одним из них был мой Нью-Джерси. Кто бы мог подумать…

Стоять мне было непросто, да и русские настояли на том, чтобы для меня был поставлен легкий раскладной стул. Но только я решил все-таки немного посидеть, как к трибуне подошел человек, которого я до того видел лишь на портретах – президент Уильям Алмон Уилер. Он чуть поклонился и начал свою речь:

– Господа, поверьте мне, то, что я вынужден сейчас произнести, я говорю с болью в сердце…

6 сентября (25 августа) 1878 года. Филадельфия, площадь Независимости

Уильям Алмон Уилер, президент Североамериканских Соединенных Штатов

Я вышел на негнущихся ногах из Индепенденс-Холла, подошел к трибуне и, собравшись с мыслями, произнес:

– Господа, поверьте мне, то, что я вынужден сейчас произнести, я говорю с болью в сердце…

Я с трудом сдержал рвущийся наружу всхлип. Да, именно мне придется послужить могильщиком тех Соединенных Штатов, в которых я родился, которым я честно служил и за которые, не задумываясь, готов был отдать свою жизнь. Да, моя страна выживет, но какой ценой? И в каком составе? Даже это еще не было окончательно ясно. И даже мой родной и горячо любимый штат Нью-Йорк потеряет город, который дал ему свое название, а также находящееся чуть южнее от него графство Ричмонд, выразившее желание присоединиться к Нью-Джерси.

Наверное, самой большой моей ошибкой – и, куда уж там, самым моим большим преступлением – была, как это ни тяжело признать, трусость. Когда убили президента Хейса, я, увы, поверил официальной версии. Но ничто не заставляло меня подписывать все приносимые мне от Хоара законопроекты и указы – про начало Второй Реконструкции, про ограничение южан в правах, про арест их делегаций в Конгрессе, про ввод войск по всему Югу… Конечно, я не знал истинного положения вещей, информацию от меня скрывали, но что мне мешало, как действующему президенту, проверить все самолично? Съездить, наконец, в близлежащий Мэриленд или Виргинию. А если б меня убили – меня и так убили бы, если бы не русские.

Три дня назад Добровольческий корпус Конфедерации под началом югороссов и лично полковника Рагуленко лавиной прошелся по занимаемым нашими войсками позициям в Мэриленде и Делавэре и захватил Филадельфию. Это оказалось намного проще, чем кто-либо ожидал, потому что часть войск, собираемые в кулак в Филадельфии и Йорке, вместо Мэриленда «совершила экскурсию» в Нью-Джерси, где их окончательно и разбили. Результат вон он – раненный в этой операции губернатор Мак-Клеллан с рукой на перевязи, с трудом вставший с походного стульчика, как только я подошел к подиуму. И добровольное присоединение Нью-Джерси к Конфедерации.

Пауза недопустимо затянулась, поэтому я собрался с мыслями и продолжил: