Медаль за убийство

– Даже не могу себе представить, – надула губки Элисон. – Она ни слова не сказала мне о своей затее с выкупом. Иначе я бы посоветовала ей не глупить.

Элисон закрыла за мной калитку. Когда я возвращалась к своему автомобилю, она произнесла мне вослед:

– Конечно, есть еще Дэн Рут. Он провожал ее домой почти каждый вечер. Но я не думаю, что она откровенничала с ним. Он забавный парень.

Остановившись, я сделала пару шагов назад.

– Забавный в каком смысле?

– Ну, например, сегодня он будет в какой-нибудь церкви или часовне, и никто не знает, в какой. Он перепробовал их все, от церкви Всех Святых на Харлоу-Хилл до железнодорожного зала Евангельской миссии. Именно поэтому он так хорош в ролях священнослужителей – ведь он наслушался их целый воз.

Следуя по подробно нарисованной Родни схеме и найдя выход на Стоунхук-роуд, я не переставала думать о Дэне Руте. Ни один из приходов Церкви Англии, украшенный своими флагами и плакатами, не устраивал его, методистские песнопения не пришлись по вкусу бурскому парню, затерянному в мире со своим инструментальным ящичком часовщика и семейной Библией. Снова и снова я задавала себе один и тот же вопрос – как и почему он нашел свой путь в Харрогейт?

Глава 41

На схеме, нарисованной Родни, расстояния не были указаны. Ориентирами являлись заброшенный одиночный коттедж, склон холма и группа деревьев. Мне сдедовало высматривать круглую башню.

Надеясь, что небольшая рощица и была той самой группой деревьев, о которой упомянул на схеме Родни, я замедлила шаг. Но вскоре пришлось прибавить газу, чтобы подняться по склону холма. На схеме не были указаны все петли и повороты дороги. Ничего удивительного, что бедного Дилана здесь сбили с его велосипеда. После еще одной группы деревьев показалась и башня. Я съехала на обочину и остановилась.

По лугу кто-то прошел, примяв траву и цветы, по прямой линии от живой изгороди до самой башни. Запах травы и клевера придавал всем мыслям о выкупе какую-то безумную мелодраматичность. Башня своим подавляющим молчанием внушала чувство, что внутри нее никого нет.

Тяжелая дверь открылась с протяжным скрипом. Пахнуло сыростью и затхлостью. Запахи крысиного помета и сгнившей травы смешивались в выворачивающий душу «аромат», поднимаясь откуда-то от основания башни сквозь сломанные половицы. Это место явно таило в себе опасность. Его следовало бы начисто снести или же окружить забором и навесить замок.

Лишь кто-то молодой и романтичный мог усмотреть нечто очаровательное в этой башне.

Мне захотелось позвать Люси вслух, но сама атмосфера внутри этого строения не позволила это сделать.

Поставив ногу на первую шаткую ступень лестницы, я стала подниматься по ней так тихо, как только могла. Если мне удастся удивить Люси, она не успеет привести мысли в порядок и придумать какую-нибудь убедительную легенду.

Глазам потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к окружающему полумраку. Прямая лестница, одна ступенька которой отсутствовала, привела меня на первый этаж этого сооружения. Старое одеяло, смятое в кучу, лежало в центре круглой комнаты.

У подножия винтовой лестницы, которая вела на верхнюю площадку башни, я задержалась. Тишину нарушил голос, причем голос мужской. Поднявшись на одну-две ступени, я смогу различать произносимые им слова. Говорил ли он сам с собой? Нет. Он должен был говорить с Люси, но она не отвечала. Страх сдавил мое сердце. Еще одна ступенька. Теперь я четко различала его слова. Но ведь он наверняка должен слышать мое дыхание и стук сердца, биение которого отдавалось в моей голове и звучало как стук колес поезда? Я сделала несколько глубоких вдохов, успокаивая себя. Только не поддаваться панике.

Среди всех, кто мог быть союзником Люси в этой ее маленькой игре, Дэн Рут никак не числился в начале списка. На первый взгляд он казался отрешенным и замкнутым человеком, свободным от мелких забот обычных смертных, пока я не обнаружила, что он подслушивает все, происходящее в квартире Уолфендейлов.

Будучи в неведении о столь многом, я чувствовала себя кротом, ползущим по подземному туннелю. Но, когда я подняла взгляд, свет, проникающий с вершины башни, побудил меня к действию.

Прежде всего, я прислушалась.

Дэн говорил:

– Я решил убить его за то, что он сделал.

Тон его голоса полностью расходился с произносимыми словами. Он говорил это с убежденностью, причем с определенным мягкосердечием, вызвавшим ассоциацию с наполненной теплой водой грелкой.

Люси ничего не отвечала на это. Неужели он разговаривал с трупом? Признание в убийстве не могло быть безопасно сделано живому человеку.

Дэн просто произнес:

– Я ненавидел его.

На это признание тоже не последовало никакого ответа.