Медальон двух монашек

- Та-ак-с, слушай сюды! Потифора Сухинина отправить в армию! - строго произнес он, мотнув головой городовым, чтобы подняли Потифора с земли. - А у тобе, Мардарий, весной я заберу четыре с половиной десятины земельки! В обшинный фонд, понял?

Мардарий со слезами на глазах обреченно мотнул головой и вздохнул. Тем временем городовые подняли Потифора с земли и толкнули в сторону ворот.

- По-о-ти-фору-у-шка! - запричитала Меланья. Слезы рекой теки по её щекам. Она раскинула руки, чтобы проститься с сыном, но Агашка, Авдюшка и Евсюшка еще раньше стрелой метнулись к брату и облепили его, оттеснив городовых. Они плакали, обнимали и целовали на прощание любимого брата. Когда же мать подошла к сыну, они расступились, давая им проститься.

Меланья прижалась к телу первенца без слов: словно в жутком сне вихрем пронеслись все годы его жизни. Но к своему удивлению она обнаружила, что для неё он так и остался тем самым первенцем – маленьким ребенком, с которым ей было так трудно! И вот теперь он уходил. Возможно, навсегда. Перекрестив его, трижды поцеловала и тихо отошла, давая очередь проститься отцу.

Мардарий молча плакал, не стесняясь вытирать слезы рукавом рубахи. Это был его любимый сын. Первый. Опора. Все надежды в жизни он связывал с ним. Честный, прямой. Хороший работник и заботливый брат. На него смело можно было оставлять хозяйство и не бояться, что работу никто не выполнит. - Никишка? Нет, это балбес с большими запросами. Авдюшка? Посмотрю! Евсюшка? Этот мал!

И мысли его вновь вернулись к старшему сыну. - Эх, Потифор, Потифор! Ну как же ты так?

Но тут же сам и оправдал его. - Любовь! Тут ничего не попишешь! А сам-то я каков был? Весь в меня!

Он обнял сына, посмотрел ему в глаза своими, разом потерявшими часть жизни, глазами, поцеловал трижды в щеки и назидательно сказал. – Служи сын своему Отечеству как положено! Чтоб ни я, ни мать не краснели за тебя!

Так и не сказав ему всего того, что хотел, он отстранился, давая возможность городовым исполнить свой долг.

- Эй, слышь! - Потифор повернул измазанное землей и слезами лицо к одному из городовых. - Иде она?

- Утопла! - чуть слышно ответил он и подтолкнул парня к дверям.

Потифор, услышав ответ, опустил голову на грудь и обреченно пошел впереди городового. Лишь один раз он поднял свою большую вихрастую голову, и кулаки его невольно сжались. Никишка юркнул за столб ворот и больше не показывался. Однако и там он услышал слова брата. - Ежели вернусь, убью!

Городовые, приняв его слова на свой счет, толкнули в спину так, что он чуть не упал, а Курятников, приняв его слова на свой счет, тихо перекрестился и прошептал. – Чтоб ты сдох. Там!

Никишка, увидев, как с братом обошлись городовые, усмехнулся и прошептал ему вслед. – Ох – ха, поживем – увидим! Топерича я старшим над братьями осталси.

Он прекрасно понимал, какие преимущества это давало, а то, что вместе с отправкой старшего брата в армию у них урезались четыре с половиной десятин земли, его волновало мало. Даже наоборот: работать много он не любил.

Когда же Марфа с разбега прыгнула в воду, она быстро погрузилась почти на самое дно, чтобы её не видели сверху. Так она уже делала, когда играла в прятки на реке. С силой, работая руками и ногами, она устремилась вниз по течению, рассчитывая достичь ветельника, далеко склонившегося над рекой.

В этот раз секунды, которые она пробыла под водой, ей показались целой вечностью. И все же, понимая, что сейчас подвергается самой большой опасности, держалась из последних сил, чтобы достичь этого дерева. И только тогда, когда весь запас воздуха закончился, она осторожно всплыла. И тут же уперлась головой о ветки, склонившейся над рекой.

- Господи, спасена! - подумала она и вдохнула большую порцию воздуха, не переставая пристально наблюдать за всем, происходящим на берегу.

Городовых и старосту она увидела очень быстро.

- Утопла дефькя! - в этот раз голос городового для нее звучал как песня спасения. Из-за своих веток, стоя на дне, она могла безбоязненно наблюдать за ними и не быть обнаруженной. Видела городовых и старосту.

Не нравился ей староста Курятников. - Вот, сволочь! Хорошо хоть Акимка подсобил, а то ба ентот упек. Как пить дать, упек ба!

Видя, как староста и городовые пошли обратно, она перекрестилась, но решила еще подождать. - А вдруг залегли и ждут в засаде?

Минуты шли, меняясь часами, а Марфа всё сидела в своём убежище. Руки и ноги уже замерзли, но выходить было еще страшно.

Но тут ей пришла в голову мысль. - А что если выходить не туда, где она спрыгнула в воду, а в другое место, ниже по течению?

И даже удивилась, почему такая простая мысль ей не пришла в голову сразу же. Оттолкнувшись от дна ногами, она поплыла, дрожа всем телом вниз по течению, чувствуя, что силы кончаются. Но плыла и плыла в ставшей уже холодной воде, пока кустарник не закончился, и появилось место, где можно было бы выйти на берег.

Деревня осталась с краю и Марфа упала в высокую траву, чувствуя, что кашель начинает сотрясать всё тело. В какой-то момент всё куда-то поплыло, тело налилось свинцом и стало тяжелым.