Медиа-магнат ренессанса

— Какой еще седой? — не веря своим ушам переспросила целительница, чувствуя, как слабеют ее ноги.

— Наш седой, Вик. Важный весь из себя и такой грозный! Все перед ним так и лебезят, так и лебезят. А Геора сразу убил. Одно только мокрое место осталось, — выпалила рабыня на едином духу.

Ноги Ийсмы окончательно отказали, и она опустилась на траву.

— Идемте, идемте скорее, — потянула рабыня ее за рукав, — Они вас требуют.

Когда целительница вышла на площадь перед замком, ей стало дурно окончательно. Всадника с белоснежными волосами она увидела сразу. Он сидел к ней спиной, верхом на какой-то огромной лошади и что-то выговаривал оркам. Те почтительно склонили головы и внимали. Вдруг, словно почувствовав ее взгляд, седой всадник обернулся. Их глаза встретились. Вик легко спрыгнул с лошади и быстрым шагом направился к Ийсме, не способной шевельнуться и не верящей в происходящее. Сангин не был похож на себя прежнего. Он возмужал, раздался в плечах и даже, кажется, стал выше. На нем была ладная, хорошо сшитая одежда, и баснословно дорогой пояс из золота. Взгляд его поначалу какой-то чужой, властный и надменный постепенно менялся и вот на нее смотрел все тот же прежний Вик с печальными и вечно удивленными глазами.

— Здравствуй, Ийсма, — сказал он и нежно обнял старую женщину в ветхой заплатанной одежде, — А я за тобой. Ты уж прости, что я так долго добирался.

Глаза целительницы наполнились слезами и все вокруг расплылось. Она не выдержала, обхватила Сангина руками и затряслась в рыданиях.

— Ну, ну, успокойся, — зашептал он ей в ухо, гладя по волосам, — Все уже в прошлом. Помнишь? Мы не рабы и никогда ими не будем.

А потом обернулся и рявкнул:

— Карету нам! Мы уезжаем. Немедленно.

— Подожди, Вик. Дай хоть опомниться. Мне же еще и вещи собрать надо.

— Ерунда. Купишь новые.

— Я так не могу.

— Ну, тогда пойдем, я помогу тебе собраться.

Они вместе прошли в старый барак и крохотную комнатушку целительницы, пропитанную сладкими дурманными травами. Вик разглядывал все вокруг с легким оттенком грусти и жалости.

— А что с твоим голосом? — вдруг спросила Ийсма, — Я совсем его не узнаю.

— Ах да, ты же раньше его не слышала. Но только благодаря тебе он у меня есть. И такой, о котором можно только мечтать, — ответил Сомов и улыбнулся: — Вот подожди, я тебе спою, тогда и оценишь.

В бараке было полно рабов и многих из них Виктор узнавал, но освободить всех он был не в состоянии. Рабы не заканчивались у Ихара. Они были раскиданы тысячами или даже миллионами по всему миру. Да и многие из них хотели свободы? Вряд ли. А уж боролись за свободу и вовсе единицы.

Из двух рабов, которые когда-то предали Вика, а сейчас были вписаны в купчую, в наличии оказался только один. Второй предатель, к великому огорчению Сомова, давно отдал богу душу на плантациях. Вместо него по просьбе жалостливой Ийсмы забрали с собой маленького мальчика.

— Зарежьте сегодня трех баранов — сказал Виктор перед отъездом и бросил на землю под ноги оркам несколько монет, — и накормите рабов. Пусть хотя бы сегодня у них будет маленький праздник.

Отряд принца покинул замок Ихара поздним вечером, а в полночь, достигнув горной реки, остановился на привал. Усталые бойцы с огромным облегчением скинули броню, попадали в траву и уже храпели, используя каждую минуту отдыха. Барон Ригос надел гогглы и, проявляя необыкновенную выносливость и заботу о своих подчиненных, сам вызвался остаться на страже. Виктор тоже бодрствовал. Ему не спалось. Он стоял на арочном мосту и слушал рев водного потока. Графа переполняли воспоминания. К нему подошел Марс и стал рядом.

— Все спокойно, — доложил он, — лошадей я напоил, бойцов подниму через час. Ты бы тоже отдохнул, Вик.

— Высплюсь на корабле.

— Как скажешь. Можно вопрос? Вы с Лакисом ярые противника рабства, так зачем мы тащим с собой какого-то жалкого невольника, для которого ты приказал не жалеть плетей?

— Хотел, чтобы он не давал мне забыть о прошлом. Но, пожалуй, ты прав и это совсем не то, о чем следует помнить. Пойду-ка я и с этим покончу.

Сомов снял с пояса магический меч и опустил на глаза гогглы.

Раба он увидел сидящим вместе с мальчиком у раскидистого дерева. Виктор увеличил изображение. У раба завалялся небольшой кусочек лепешки, который он разломил пополам и большую часть протянул ребенку. Сомов издалека понаблюдал, как они жадно едят и улыбаются друг другу, а потом подошел вплотную. Раб не посмел поднять глаза, но меч он заметил, вздрогнул и видимо все понял.

— Вставай. Пошли.

Раб поднялся и покорно побрел в ту сторону, куда указал Виктор. О пощаде он даже не просил и принимал все, как должное. Они вышли на дорогу.

— Стой! Протяни руки, — Сомов включил загудевший огненный луч и одним взмахом перерезал путы на запястьях невольника, едва не отрубив ему вытянутые конечности, — Иди вперед.

Раб втянул голову в плечи и, спотыкаясь в темноте, медленно поплелся по дороге. Сомов некоторое время шагал следом за ним, глядя в ссутуленную спину, а потом вдруг остановился, развернулся и пошел обратно в лагерь. С прошлым было покончено.