МЕДИАНН №3, 2020

Довольное чавканье и сытое урчание сливалось со скрипом деревьев и повозки. Смрад разложения смешивался со свежим, отдающим черемухой, запахом снега.

В мозгу щелкнуло: с Ведраной что-то случилось, плохое, стыдное…

Яни ухватился за мысль, вцепился всеми силами, стараясь удержать, не дать ускользнуть, оставив после себя терпкий запах чабреца, которым пахли длинные, черные волосы сестры. Что угодно, лишь бы сбежать, не вспоминать о древних легендах и рассказах стариков.

Сестра пела ему, укладывая спать. Он боялся засыпать, его уже несколько месяцев мучил кошмар: он умер, и вот Возница везет его дорогой мертвых к Разлому, чтобы отдать обитающим там чудовищам.

Ведрана успокаивает его, говорит, что это будет через много — много лет, к тому времени он смирится, свыкнется с судьбой. А Яни отвечает:

— Я не хочу, я хочу слиться с вечной тьмой. Почему Владычица не защитит нас? Она создала сущий мир, так что ей стоит спасти, забрать во тьму меня, тебя и маму?

— Ты знаешь, почему, — отвечает Ведрана. Она поправляет сползшее одеяло. На руках, чуть выше запястий — синяки. Девушка стыдливо одергивает задравшиеся рукава, по бледным щекам расползается краска стыда. Он делает вид, что ничего не заметил. Сестра наклоняется его поцеловать. Сухие губы прикасаются ко лбу, а Яни не может отвести глаз от ее груди, видной через чуть приоткрытый ворот рубашки. На коже царапины, кровоподтеки, следы от порезов и игл.

Он использовал иглы, длинные, острые, такими шьют кожи. Ведрана кричала, вырывалась, но ее руки были привязаны к столбикам кровати. Мужчина навис над ней, огромный, черный, его лица Яни не видит. Он сидит в коробе, сплетенном из березовых прутьев, там пахнет прошлогодними яблоками. Сестра спрятала его и велела не высовываться. Ему страшно и хочется писать, но вылезать нельзя, иначе черный человек сделает с ним что-то грязное и стыдное. Он еще маленький, ему лет восемь. Мальчик закрыл рот ладонью и боится дышать, но Ведрана так кричит, что если бы он даже и завопил, никто бы не услышал.

Сквозь прутья видно плохо, мешают слезы, застилающие глаза, но Яни видит, как мужчина берет иглу — они лежат рядом, на грубо сколоченной деревянной табуретке — и колет грудь сестры. Кожа вдавливается, сопротивляется, защищает. Поддается, пропуская металл внутрь. Из ранки сочится кровь, черная в тусклом свете сальной свечи. Игла погружается в плоть почти до ушка, мужчина оставляет ее внутри, берет следующую, вонзает в другую грудь. И так еще пять или шесть. Мальчик сидит, сжавшись в тугой комочек, зажмурив глаза и плотно прижав ладони к ушам, он не хочет слушать, но слышит, как черный человек говорит:

— Если будешь сопротивляться, я вдавлю их до самого сердца.

Яни слышит, как скрипит кровать под тяжестью его тела. Скрипят колеса, деревья… Кричит пожираемое в чаще животное… Кричит Ведрана, когда мужчина сжимает изрытой шрамами рукой ее грудь, вдавливая иглы глубже. Мальчик не может слышать, но ему кажется, что слышит, как металл царапает кости. Этот звук заглушает тот, другой: удовлетворенные стоны и скрип, который хуже криков боли, хотя Яни и не понимает почему.

Повозка подпрыгнула на камне, тело Яни завалилось на правый бок, голова откинулась назад, он увидел его, Возницу. На козлах, покачиваясь в такт движению, сидел высокий старик в сером плаще. Лицо закрывала широкополая шляпа, видно только дряблый, заросший седой щетиной подбородок с глубокими морщинами и неестественно длинный, острый нос. Серые, сморщенные руки в сетке черных, выпирающих из пергаментной кожи, вен, натянули поводья, давая команду остановиться лошадиному скелету, с которого лоскутами сползала гниющая шкура.

Вдруг! Боль, яростная, как кречет, вгрызается в живот Яни. Металл разрезает его внутренности, ртуть льется изо рта. Он захлебывается собственной кровью и падает сквозь занозистые доски в ломкую обсидиановую черноту.

— Не хочу! Почему?!

— Ты знаешь, почему, — отвечает ему звонкая, разбитая на осколки, ночь голосом сестры.

Яни знает: мертвецов нельзя придавать ни одной из стихий. Нельзя сжигать, как делают в королевстве двух сезонов. Нельзя съедать, как заведено у горцев. Покойников относят к вратам у дороги мертвых. За телами приходит Возница, чтобы отвезти к Разлому между мирами.

Говорят: давным-давно, когда мир был еще молод, один юноша так боялся смерти, что отрекся от Владычицы сущего и дарованного ею покоя в вечной тьме. Он обратил свои мольбы к существам, что обитают за Разломом между мирами и пообещал отдавать им тела всех своих потомков, если ему даруют вечную жизнь.