Медичи. Повелители Флоренции

Альбицци и их союзники были изгнаны из Флоренции, как Медичи год назад. Получается, папа не сдержал обещания. Но вопрос об изгнании решался на городском совете, члены которого, под влиянием Козимо, единодушно проголосовали за. Получается, папа тут вообще ни при чем, так решил народ. Поэтому Евгений IV просто «умыл руки», как Понтий Пилат после фразы ecce homo. Тогда народ решил, что надо распять Христа, а не разбойника, Пилат был ни при чем. Говорят, перед отъездом Ринальдо с обидой сказал папе: «Как я мог поверить, что тот, кого изгнали из своего города, удержит меня в моем». А Медичи он велел передать, что «курочка несет яйца». На что Козимо ответил: «В чужом гнезде она, пожалуй, снесет не то, что нужно». Кроме Альбицци в изгнание отправились Строцци, Бранкаччи и другие их союзники.

Постепенно все начало налаживаться, друзья Медичи возвращались из изгнания. Вновь оживала торговля и пополнялась деньгами городская казна. Филиппо Брунеллески вышел из тюрьмы – и снова закипела работа над базиликой Сан-Лоренцо и куполом Санта-Мария дель Фьоре. Наконец, через три года, 1 августа 1436 года свод был завершен почти полностью. Аллилуйя. Наконец-то они победили и построили самый большой купол в мире. Козимо Старшему опять рукоплескала вся Флоренция, когда его пригласили в палаццо Синьория и вывели на балкон. Для освящения храма был приглашен папа Евгений IV, который до сих пор находился во Флоренции. Оставалась только самая верхняя часть: белый фонарь над кольцом, который стягивал ребра. Вновь был объявлен конкурс, который опять выиграл Филиппо Брунеллески. Он спроектировал фонарь высотой 13 метров и весом 750 тонн, но работы началась только в 1446 году, незадолго до его смерти. Заканчивали фонарь уже коллеги архитектора, среди которых был Микелоццо. Самый последний штрих – медный позолоченный шар с крестом на самом верху – был установлен в 1471 году, к тому времени прошло больше 170 лет после начала строительства собора в 1296 году. Над сферой работал Андреа Верроккьо со своими помощниками, среди которых был 19-летний ученик – Леонардо да Винчи.

Филиппо Брунеллески умер в возрасте 69 лет, так и не увидев свой свод полностью завершенным. Кроме фонаря он хотел, чтобы внутренняя отделка купола была выполнена в стиле византийской мозаики на тему Страшного суда, как и в Баптистерии. Что из этого вышло, вы узнаете во второй части книги. Филиппо успел спроектировать капеллу для семьи Пацци, но она не закончена. Но не из-за его смерти, а по совсем другой причине, о которой тоже рассказ впереди. Он полностью спроектировал церковь Святого Духа для монахов-августинцев в районе Ольтрарно, но строительство началось только через 10 лет после его смерти. Его проект с самого начала был почти полностью изменен, мало что осталось от его первоначального проекта. Если бы он увидел эту церковь такой, какая она сейчас, он бы взял топор и собственными руками разобрал ее на камни, которые выбросил бы в реку Арно. Возможно, Брунеллески спроектировал дворец для богатого купца Луки Питти, который потом купит герцог Козимо I Медичи. Но это только предположение, никаких точных сведений об этом нет. Архитектор был похоронен в соборе Санта-Мария дель Фьоре, рядом с Джотто ди Бондоне. Внутри храма можно увидеть его бюст, а на площади, справа от собора, в нише, его статуя. Филиппо изображен сидящим на табурете, в руках он держит циркуль и чертежи, лицо поднято вверх и его взгляд направлен прямо на купол, его творение. Рядом с ним в другой нише – статуя Арнольфо ди Камбио с проектом собора и карандашом в руках, он смотрит на свой храм.

Сто лет спустя Микеланджело уедет в Рим окончательно и будет проектировать там купол собора Святого Петра. Говорят, перед отъездом он написал отцу: «Vo’ a Roma a far la su’ sorella, più grande sì, ma non più bella». Транскрипция: «во а рома а фар су сорелла, пью гранде си, ма нон пью белла» – это чтобы вы поняли рифму. При переводе на русский она теряется: «Еду в Рим строить его (купола Брунеллески) сестру. Будет больше, но не красивее». А когда ему кто-то сказал, что римский купол должен быть больше флорентийского, Микеланджело ответил: «Больше сделать можно, лучше – нет».