Медики уранового стройбата

  Правовая регламентация врачебной деятельности, в современном понимании этого, в России началась после принятия в 1597 году "Судебника" - первого русского свода законов. В конце XVII века вышел первый в России закон ("Боярский приговор"), предусматривавший наказание за врачебные ошибки.

  Дальнейшее развитие медицинское право получило при Петре I. Одним из первых указов он заменил Аптекарский приказ Медицинской канцелярией во главе с главным врачем-архиатром и приравнял профессиональные медицинские преступления к уголовным. В военно-морском уставе 1721 года записано: "Ежели лекарь своим небрежением к больному поступит, то яко злотворец наказан будет". Был создан институт судебно-медицинской экспертизы, причем для исследования не только умерших, но и живых лиц. В обязанности врачей-экспертов, в частности, входили и вопросы планирования семьи. Так в 1722 г. был издан указ об освидетельствовании "дураков" для разрешения вступать в брак и установления невменяемости.

  Законодательные акты Петра I определяли требования не только к профессиональной деятельности, но и к личным качествам врача: "Следует, чтобы лекарь в докторстве доброе основание и практику имел; трезвым, умеренным и доброхотным отправлять мог". Поскольку Петр I настойчиво "прорубал окно в Европу", то на привилегированном положении были врачи-иностранцы, деятельность которых была практически бесконтрольна. Лишь некоторые из них могли быть высланы из страны.

  Единый врачебный закон появился в России лишь в 1857 году и с незначительными частными дополнениями просуществовал вплоть до октября 1917 года. По законам ХIХ века врачи не могли быть привлечены к уголовной ответственности даже при грубых дефектах лечения, повлекших смерть пациента. По ст. 870 "Уложения о наказаниях" (1885): "Когда медицинским начальством будет признано, что врач, оператор, акушер или повивальная бабка по незнанию своего искусства делает явные, более или менее важные в онном ошибки, то им воспрещается практика, доколе они не выдержат нового испытания и не получат свидетельства в надлежащем знании своего дела. Если от неправильного лечения последует кому-либо смерть или важный здоровью вред, то виновный, буде он христианин, передается церковному покаянию по распоряжению своего духовного начальства" (В.Г. Астапенко и соавт., 1982).

  Врачебные дела направляли для оценки во врачебные управы или в медицинский совет, которые и решали вопрос о привлечении врача к ответственности. Общей тенденцией того времени было то, что врачевание в силу своей исключительно гуманной направленности не может относиться к уголовно наказуемым деяниям. Вместе с тем во врачебную среду, особенно в земство, уже начиналось проникновение идей "разночинцев" и "народовольцев", не разделявших принципы закрытости для общества врачебного цеха. К счастью для медиков, Манассеины и иже с ними были в явном меньшинстве и погоды, по большому счету, не делали" .

  Такова история вопроса до 1917 года.

  Задумываясь о взаимоотношениях врача и общества в те далекие времена, как никогда соглашаешься с классиком: "Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь".

  Тарского по итогам прошедшего года наказывали за:

  1. За неполный охват физиолечением всех лечившихся в отделении (абсурд).

  2. За уменьшение средней длительности лечения больных в отделении (начальник госпиталя капитан Алтайский считал, что так быстро вылечить невозможно!!).

  Вернемся к менингиту. Инфекционное отделение переполнилось, работало в усиленном режиме. Тарский принял активное участие в лечении, как просил Подгузников, молодой коллега. Помогал катетеризировать вены, определиться с объемом инфузионной терапии. Обошлось, никто не погиб.

  Начальник инфекционного отделения испытание выдержал.

Полушубок армейского образца

  Стало холодать, уже в октябре закружились снежинки. После юга Тарский ощущал определенный дискомфорт. Между тем, подмораживало все сильнее, мерзли уши. Наступила восточно-сибирская зима, снега немного, мороз в избытке. Офицеры из полков и отрядов надели полушубки. Отличная вещь, кстати, кто носил, тот знает.

  Заместитель начальника управления военно-строительных частей по тылу полковник Плюшкин ответил кратко:

  - Не положено!

  - Холодно, товарищ полковник, мерзну. Могу заболеть. Прошу выдать полушубок.

  - Нет. Их и так не хватает. Свободен!

  - Есть!

  Тарский, не долго думая, отправил рапорт с жалобой на нечуткое отношение к медицинскому составу в столицу нашей Родины город-герой Москву, начальнику Центрального управления военно-строительных частей, с той же просьбой о выдаче полушубка. Ответ пришел быстро (плохие вести быстро передвигаются): полушубками офицерский состав обеспечивается из расчета 50 процентов, только для строевых офицеров.