Мединститут

–Я давно замечаю, что Аркаша-карьерист Петрухе жопку лижет, – проговорил он,– но чтобы так старательно… И Гиви за него теперь вступается, хотя сначала только плевался. Это интересно. Всяких уродов я видел в хирургии. Но чтоб так нагло себя вели…

–Послушайте, Виктор Иванович, в чём здесь дело? Откуда такой неограниченный блат?– очень сильно оживился Булгаков, всем корпусом разворачиваясь к своему учителю.– Ну учатся у нас сын нашего декана, дочка профессора Карпенко с кафедры урологии. Ну, не без заносов ребята, но не борзеют. А вот откуда этот Горевалов? Что он не институтский, то есть не сынок никого из профессорско-преподавательского состава, мы уже выяснили. Но откуда он тогда?

–Похоже, орудует очень серьёзная мафия…– медленно проговорил Ломоносов. – Я не знаю. Фамилия неизвестная, ни у кого из центрового городского начальства такой нет.

–Может, он непрямой родственник…

–Может. Но всё равно странно – сейчас влиятельными родственниками хвастаются на всех углах. А хули ж тогда он скрывает?

–А если они из КГБ или из партйных сфер? Там же все засекречены.

–Не до такой степени. Сейчас гласность, Антон. Да и чего скрывать, даже если и из КГБ? Да пиз@дни он такое кому-нибудь по секрету, так завтра все знать будут, только молчать-бояться. Нет, тут что-то не то. Впрочем, х… с ним, – Ломоносов скривился и начал возиться с бутылкой. – Хирург только из него гавённый получится, как бы Сам и Гиви не шестерили.

–Но если давать оперировать, то быстро ведь руку набьёшь? За два года, наверное, можно,– ревниво заметил Антон.– Вон, в 3-й хирургии Емельянов младший, интерн, сын заведующего. Так батя его натаскивает, на все свои операции берёт, первым. Толик хвастался, что уже сам торакотомию делает…

–Чего? – остановился Ломоносов и уставился на Антона. -Ты в цирке был?

–Где? В цирке? Был в Москве в детстве…

–Видел там номер – медведь на коньках?

–Видел, по телевизору.

–Значит, можно медведя научить на коньках кататься?

–Можно…

–А чемпионом по фигурному катанию такой медведь стать может?

–Не может.

–Вот так и наша профессия. Оперировать обучить можно – натаскать, вдолбить, отшлифовать технику. Хули, если руки есть. Одну только вещь нельзя сделать – сделать дурня хирургом, ибо хирург- это чемпион…

–Так, граждане, распиваем? – раздался звучный радостный голос.– В общественном месте? Сержант Крапивин. Документики попрошу ваши.

Рядом с «пьющей» скамейкой незаметно появился рослый, румяный милиционер с рацией и кобурой на ремне. Картинно отдав честь, он протянул руку в перчатке за документами. У Булгакова неприятно засосало под ложечкой. Ещё не хватало! Вот и попались. Сейчас мент узнает кто они и откуда, а потом на институт придёт письмо о распитии студентом Булгаковым спиртных напитков в общественном месте. Дальше последует вызов в деканат, проработка на комсомольском собрании… диплом вдруг показался Антону далёким, как никогда и весьма призрачным.

–А в чём дело, сержант? – высокомерно спросил Ломоносов. – Мы, кажется, сидим тихо, не нарушаем, в кустах не ссым.

–Портфельчик ваш откройте. Не хотите? Тогда документики. Или пройдёмте в отделение, оформим протокольчик.

Ломоносов засопел и снова полез во внутренний карман, порылся там и протянул милиционеру какой-то документ в обложке.

–Ты посмотри повнимательней, – попросил хирург. – Там всё написано.

Сержант перелистал записную книжку, нашёл какой-то листочек, незаметно вынул его, спрятал в карман. Улыбнувшись, он вернул книжку владельцу, снова взял под козырёк.

–Всё в порядке, товарищи. Показалось. Пока сидите. Только не засиживайтесь – у меня через час смена.

–Поняли, сержант. Сейчас закончим…

Милиционер повернулся и пошёл дальше по аллее. Ломоносов хмыкнул.

–Во бля, жизнь настала, – вздохнул он. -Ещё хорошо, что нам служивый попался, четвертак, сука, взял. Но с этими ещё хоть как-то договориться можно. А вот если б дружинники- то всё, хана. От тех не откупишься. Друг на друга стучат… комсомольцы. Эти б в отделение поволокли.

–Виктор Иванович, – тихонько спросил Булгаков, всё ещё не веря, что опасность уже позади, – вы ему что, двадцать пять рублей дали?

–А сколько ты бы дал? Десятку – мало. Нет, десятку он бы взял, только сидеть бы здесь не дал, погнал. А так он нас ещё час поохраняет. Деньги, сука. За деньги сейчас всё можно.

–Не всё, – сердито ответил Антон. – Деньги не делают нас.

Ломоносов иронично глянул на младшего товарища, презрительно усмехнулся.

–Эх ты, комсомолец! До чего ж у молодёжи мозги засраны. Думать надо больше, смотреть по сторонам и думать. Не думаешь ведь ни х… Всё коммунизм строить собираешься.

–«Всякое умаление социалистической идеологии, – не то в шутку, не то всерьёз, процитировал основоположника Булгаков, – влечёт за собой наступление идеологии буржуазной»…

–Ладно, давай ещё по пятьдесят – что-то холодно становится…

Новая порция пятизвёздочного коньяка помогла быстро забыть о неприятном инциденте. Снова закурив, заговорили «о бабах». Ломоносов поинтересовался, почему Булгаков до сих пор не «трахнул» Краснокутскую.