Мединститут

Наменять двухкопеечных монет было делом двух минут. Вскоре он уже стоял в новой будке и, прижав трубку к уху, левой рукой крутил тугой диск, а в правой держал выцветшую бумажку с номером, провалявшуюся эти 6 месяцев в кармане куртки.

 -Да? – услышал он слабый знакомый голос.– Говорите, вас не слышно…

–Наташа? – сфальшивил Антон. – Не узнала? Я, да. Добрый вечер. Как поживаешь?

 -Кто это… Антон? Не вижу ничего особо доброго в этом вечере… – ответили ему не сразу. -Откуда у тебя мой номер?

–Ты же сама мне его дала… тогда… когда… ну, это…

–«Это», если мне память не изменяет, было в марте… и в апреле… А сейчас- октябрь…

–Октябрь? Разве? Понимаешь, я тогда ушёл на операцию…

–И что, только с неё вышел? Поздравляю…

–Нет, не только что… у меня же работа, учёба, потом- армия.

–Тебя что, в армию забрали? И куда? Ты откуда звонишь-то?

Булгаков объяснил, что всё это время был на «офицерских сборах». То, что они, эти сборы, проходили в июне – июле и почти три месяца, как закончились, говорить не стал. Абонент приняла это объяснение, как любые другие. Всё же Антон для неё был существом из иных, горних, сфер, и вся его медицинская деятельность была априорно непознаваема.

–И ты сохранил номер моего телефона? Зачем же?

–Я.... я всё помню, Наташа. Очень помню, – голос Булгакова так правдоподобно задрожал, точно он испытывал сильное переживание. Антон заметил это и удивился – он и правда переживал, но не столь сильно.

–Почему раньше не позвонил? – несколько любезнее зазвучало с другого конца провода.

Молодой человек ответил, что… впрочем, какая нам разница, что именно он ответил. Уже понятно, что будущий хирург вполне умел «вешать лапшу», а так же мастерски использовать служебное положение в личных целях. В любом деле важен результат, а результатом разговора стала встреча возле Танка через час.

Наташа пришла не совсем вовремя, опоздав на десять минут. Она вдруг появилась из частого мелкого дождика запыхавшаяся, раскрасневшаяся, с выбившимися из-под шапочки волосами. Она торопилась, боясь не успеть, и, сойдя с троллейбуса, почти бежала к памятнику. Антон прослонялся этот час по центральной улице Ленина, куря дешёвые болгарские сигареты одна за другой и думая непонятно о чём.

Девушка, достигнув своего хирурга, остановилась, сложила руки перед собой, скрестила ноги и нерешительно улыбнулась. Она так мало изменилась за эти полгода, как будто только вчера он её прогонял со своего рабочего места в грубых выражениях. Её полуулыбка и быстрый взгляд из-под приспущенных ресниц означали готовность ко всему, которые так взбесили нашего героя.

Привычка всегда преодолевать трудности иногда играет злую шутку.

«Ну вот, снова она беспомощно мне улыбается, точно и не прошли эти полгода»…

Антону почти пришлось принудить себя улыбнуться.

–Ну, привет, – произнёс он, решительно обнимая подружку. Она моментально прильнула к нему, и близость знакомого тела тут же воспламенила притупившиеся за месяцы «простоя» чувства нашего героя. Он отвёл Наташу в сторонку и жадно поцеловал. Она так пылко ответила, что последние сомнения исчезли.

До родного общежития от памятника (впрочем, кому именно и был ли вообще это памятник, остаётся неизвестным. На булыжном постаменте стоял обычный танк Т-34, крашенный в зелёный цвет, с воинственно приподнятой пушкой. Боевая машина была повёрнута на запад. К 9 Мая здесь появлялись букеты цветов и пионеры в белых рубашках) было рукой подать. Наташа не спрашивала, куда они идут. Она мечтательно держала высокого хирурга под руку и горделиво смотрела по сторонам. Чувствовалось, что за Булгаковым она пойдёт в огонь и в воду.

-20-

«Центральный Комитет исходит из твёрдого убеждения, что реализация курса на ускорение, на перестройку, на достижение качественно нового состояния советского общества немыслима без активации идейно-теоретической деятельности, без надёжного обеспечения научно-практических мер по совершенствованию общественных отношений развитого социализма»

(Советская пресса, октябрь 1986 года)

На входе в общежитие обычно спрашивали пропуск или удостоверяющий личность документ. У Антона, как правило, особых трудностей с проходом и проводом к себе не имелось: все штатные вахтерши его знали, он всегда с ними здоровался и очень нравился бабушкам. Обычно на вахте сидел и кто-нибудь из студентов, но многих Антон знал и был в хороших отношениях. Его с дамой должны были бы пропустить беспрепятственно.