Мединститут

«Усиленно разрабатываются и новые типы оружия для полиции- дальнобойные резиновые пули, гранаты со значительно более опасными газами, чем слезоточивый, в Баварии и Шлезвиг-Гольштейне. По данным «Шпигеля», против демонстрантов уже применялось химическое оружие, которое американцы в своё время использовали во Вьетнаме, а британцы- в Ольстере. По мнению еженедельника «Цайт», полиция ФРГ в этом году вообще проявляла неслыханную жестокость при подавлении выступлений протеста» 

_{(Советская печать, октябрь 1986 года)}

В кабинете доцента (который вообще-то назывался «учебная комната») Антон увидел не только свою группу, но и гинекологов в полном составе, включая и «Крупскую», с которой он столь неучтиво объяснялся на сегодняшней конференции. Самарцев где-то задерживался, и обстановка в учебной комнате была соответствующая. Студенты обоих групп, развлечённые и присутствием друг друга, и отсутствием «препода», оживлённо переговаривались со знакомыми – проучившись пять лет вместе, иногда в одной группе, на шестом курсе они уже начали разлучаться из-за специализации на разных кафедрах, и прежних друзей не видели несколько месяцев.

Антон посмотрел на своё обычное место в конце стола, слева. Оно было занято. Как раз этой самой «Крупской». Та разговаривала со старостой группы Говоровым. Рядом сидела и лыбилась её подружка. Свободное место было как раз одно, рядом с Ваней Агеевым. Булгаков снял свою сумку со стула Берестовой (та снова глянула было возмущённо) и сел.

– Моешься сегодня с Ломоносовым? – сразу спросил Агеев. Это был унылый и вечно чем-то подавленный субъект 22 лет, мечтавший стать хирургом. – Первым?

Антон кивнул. Говоров что-то рассказывал обеим жадно слушающим подружкам. Булгаков не знал за ним особых талантов, кроме умения помалкивать и поддакивать, поэтому и подумал, что же такого может Серёжа рассказывать, что бы вызывало столь явный успех. Его бы, он был уверен, Берестова и Винниченко ни за что бы так слушать не стали.

– Везёт же, – шумно вздохнул сосед. – А я с Гиви просился, третьим. Не взял. С ним какой-то интерн идёт уже.

– Не взял? – машинально спросил Антон, наблюдая, как в процессе Говоров всё ближе наклонялся к Берестовой, почти заслоняя её своей крупной головой. Та улыбалась всё шире, не делая попыток отстраниться. Их губы были в десяти сантиметрах друг от друга.

– «Прэжде, чем мыцца на рэзекцию желудка, нужна асвоит тэхнику», – презрительно передразнил Агеев заведующего отделением. – Можно подумать, большая техника нужна, чтоб крючки держать…

Нужно пояснить, что оперирующими хирургами считались далеко не все. Самостоятельно оперировали профессор и доцент, заведующие отделениями, один или два врача-ординатора в отделении. Выходило всего где-то 10-12 оперирующих на четыре 80-коечных отделения. Это было совсем немного в сравнении с табунами желающих оперировать. Вся многочисленная молодёжь, окружающая этих избранных, находилась лишь на разных этапах восхождения к сияющим вершинам.

Студенты-пятикурсники являлись только зрителями. Им дозволялось лишь тихонько появиться в операционной, наблюдать за ходом процесса через плечи операторов и задавать вопросы в конце.

Субординаторов уже использовали в качестве вторых ассистентов на больших полостных вмешательствах и первых – на маленьких. Им доверяли «помыться», разводить операционную рану крючками и по ходу действия где срезать концы нитей, где просушить операционную рану, где «дать вязать узлы». Последнее считалось большой удачей для шестикурсника и знаком особого доверия.

Врачи-интерны и клинординаторы 1 года могли уже самостоятельно «пошить», а в конце интернатуры им обычно давали сделать разрез или несложный аппендицит. Клиническим ординаторам 2 года доверялись простые операции с обязательной ассистенцией опытного хирурга.

Но и это ещё ничего не значило – ведь стать хирургом можно было только тогда, когда полностью отвечаешь и за операцию, за осложнения – за всё, когда никого из «нянек» нет рядом и никто никогда за тебя не вступится. Существовал барьер от студента – к хирургу, и как преодолеть его, никто не знал. Достаточно ли Н-ного количества ассистенций и тренировочных операций для перехода в новое качество, или же нужно просто обладать этим качеством прирождённо, как музыкальным слухом – никто бы не смог ответить. И из всей старающейся молодёжи, рвущейся в операционную, оперирующими могло стать только меньшинство, процентов двадцать. Да, увы, путь в большие хирурги был долог, труден, непрямолинеен и непредсказуем.