Мединститут

– Ребята! Это же шутка! К акту глотания foramen никакого отношения не имеет!! Через него же проходит продолговатый мозг!

– А яйцо?

– Вася! Какое яйцо?

– Ну, яйцо целиком. Я, например, не проглочу…

Началось ещё более бурное обсуждение, которое закончилось дружным смехом. Издёвку старшекурсника все поняли и оценили, и к моменту возвращения Михаила, снова уткнулись в атласы. Но тот громко попросил товарищей прерваться на этом.

– Там к моему соседу родственница из Воронежа приехала, – объяснил он, – так что он просит не мешать…

Через три минуты 433-я была свободна, и любовники смогли занять её. Времени у них было немного, часа полтора, поэтому терять его не стали. Антон сразу запер дверь и, не взглянув на Наташу, начал стаскивать с себя свитер. Та присела на краешек кровати и начала расстёгивать молнии на сапогах. Вскоре комната наполнилась звуками поцелуев и жарким дыханием. Только сейчас Булгаков понял, как озверел без женской ласки. Скомкав покрывало, он повалил недораздетую Наташу на кровать, кое-как стянул с неё трусики, пристроился сверху, сразу попал куда надо вспухшим пенисом, и, с исказившимся от обилия чувств лицом, начал энергично. Девушка зажмурилась, изо всех сил обхватила парня ногами и руками и начала усиленно помогать ему. Неизвестно, была ли она столь же долго лишена мужского общества, но энтузиазма и ей было не занимать.

Сетка кровати затряслась, пружиня, спинка застучала о трубу парового отопления. Излишне громко, но остановиться никак уже нельзя было. За стенкой соседи, до этого оживлённо разговаривающие, дружно, как по команде, смолкли.

«Ничего, потерпят», – стиснув зубы, подумал Антон, ускоряясь. Лицо Наташи вдруг показалось необыкновенно прекрасным, да и вся она тоже – несмотря на всю неэстетитчность сцены. Булгаков вдруг почувствовал, что весь мир, вся жизнь сейчас для него – эта девушка.

– Наташенька… – простонал он. – На…та…

«Это и есть любовь? Честное слово, умру ведь сейчас»…

В дверь постучали. Разумеется, ответа не получили, но ритмичные скрип и стук, наполнявшие комнату, были достаточно красноречивы. Там подождали, постучали снова.

– Антон, – послышался осторожный голос Михаила.

Булгаков вынужден был остановиться, и, тяжело дыша, повернул к двери голову.

– Ты извини, – услышал он через дверь, – но там сюда идёт «Комсомольский прожектор», с участковым, с комендантом и с Жориком-председателем студсовета, будут комнаты вскрывать. Они сейчас на лестнице, документы у моей группы проверяют. Мы их пока задержим, но минут через пять будут здесь. Мне придётся открыть им комнату…

Антон что-то прорычал, и, задрав лицо к потолку, принялся за подругу изо всех сил. Всё блаженство момента было смазано. Обнаружив в 433-ей столь сладкую парочку «в процессе аморалки», комсомольские активисты едва ли проявят понимание и сочувствие! А с Жориком Сыромятиным, председателем студсовета общежития, у Булгакова ещё с лета, с «лагерей», были очень напряжённые отношения (Жорик поступал, уже отслужив срочную, а тогда, нацепив сержантские лычки, начал «разводить дедовщину» среди неслуживших сокурсников, проучившись с ними 5 лет).

Едва дождавшись, пока толчки внутри прекратятся и любовные соки перестанут истекать, Антон, как мог, деликатно сдвинул ножки девушки со своих плеч,  вскочил и начал торопливо одеваться.

– Наташа, ты это… извини, – хрипло сказал он, – но нам нужно побыстрее уходить отсюда…

Со стороны лестницы послышался оживлённый шум. На четвёртый этаж уверенно и властно входила большая группа людей. Раздался настоятельный стук в соседние двери.

– Здравствуйте, – раздалось оттуда. – Разрешите войти? Так, кто у нас здесь живёт? Паспорта предъявляем…

В дверь опять стукнули. Это снова был Михаил.

– Антон, выходите быстрее, пока в коридоре никого нет, – прошипел он в замочную скважину. – Быстрее!

Одеваясь на ходу, парень с девушкой выскочили из комнаты. Проверяющая орда, разбившись на две группы, в этот момент находилась в соседних комнатах, так что путь действительно был свободен. Антон увлёк за собой Наташу и они почти бегом припустили вдоль коридора и успели выскочить на лестницу незамеченными. Булгаков уже собирался перевести дух, когда нос к носу столкнулся с высоким молодым мужчиной в костюме с галстуком – тот поднимался навстречу. Антон что-то пробормотал сквозь зубы, резко изменил направление и собрался миновать встречного. Но тот растопырил руки и не дал пройти.

– Остановитесь, молодой человек, – приказал он. – Длинные волосы незнакомца были зачёсаны наверх, а ля Николай Островский, а охотничье выражение лица выдавало принадлежность его к партийно-комсомольским структурам. – Секундочку, не спешите. И вы, девушка, тоже. Куда направляемся с такой скоростью?

– Тебе какое дело? – буркнул Булгаков.

– Не «тебе», а «вам», – поправил тот, заставляя беглецов сделать шаг назад и подняться на ступеньку вверх. – Я – член Комитета комсомола Чугунов. Вы здесь живёте? Давайте поднимемся.

– Отвали, нам некогда! – вскипел Булгаков. – Дай пройти, я сказал!

– Молодой человек, как вы себя ведёте? Я представился. Вы кто такие? Да пройдёмте же!