Медитация. Двенадцать писем о самовоспитании

Хотя в такой медитации не содержится никаких частных советов, мы безусловно делаем наилучшее из того, что можно сделать для разрешения социальных вопросов. Вокруг этой медитации, по всей вероятности, образуется некое ядро «религиозного социализма», от которого будет исходить удивительная сила социального мировоззрения — бодрость, воодушевление, выносливость. Из него родится великое множество живых инспираций. Возможно, начнется изменение самого христианства, дух Христов глубже овладеет людьми, и борьба с социальными недугами более не станет уделом индивидов с их малыми средствами и группировок с их поверхностными средствами, а будет понята в духе мировой борьбы, которую ведет Христос. Не так, что христианство потеряет себя в той или иной политико–экономической форме сегодняшнего социализма и захиреет ему в угоду, но так, что оно станет живой силой воли во всех событиях борьбы против великих бедствий человечества. Нам нужно большее христианство. Христианство социальное. Христианство, активно выходящее во внешний мир. О нем‑то мы и говорим. В нем присутствует Сам Христос, который желает нашими глазами видеть бедствия человечества и действовать в наших душах, тесня нужду, подавая помощь.

11

К божеству стремимся, призывая, — И оно покинет свой престол![12]

Эти слова Шиллера могут стать девизом для наших последних медитаций воспитания воли. Божество царит над нами до тех пор, пока не воцарится в нас. Но тогда царим и мы вместе с ним. Отсюда происходит царственный жизненный настрой, обретаемый нами в этих медитациях. Майстер Экхарт сказал однажды, что хотел бы «вечно вершить вместе с Богом Его работу». Высокое чувство, которым рождены эти слова, можно ощутить в каждой из предложенных нами медитаций воли. Да и всякая медитация может завершиться этим решением. Человек чувствует себя сотрудником и другом Божиим. Но именно это чувство, при взгляде на нашу слабую силу, ведет к истинной скромности.

Тем самым дан и ответ на вопрос, который частенько задают: «Не мистика ли то, чем вы здесь занимаетесь?» Под «мистическим» сегодня разумеют практически все, что чувственно неясно. Но когда‑то мистика была серьезным путем, который через погружение в собственную душу позволял достичь божественной первоосновы и соединиться с нею. Это возможно, если человек способен отключить чувственные впечатления. Тогда ощущения высокого счастья пронизывают его внутреннее существо. Мистики всех времен повествуют об этом в гимнах. Но божественное, так обретенное человеком, остается обобщенным. Единое, Безграничное, Блаженство — вот те радости, какими полнятся песни мистиков у всех народов и во все века.

Мы же ищем в человеке не душу, но «Я». Мы ищем это «Я» не в смутных ощущениях, но стремимся к его просветлению Христовым «Я». Мы ищем не единения с первоосновой мира в блаженстве, но стремимся наполнить это «Я» божественной вселенской волей, присутствующей во Христе.

Другой вопрос гласит: «Где в Новом Завете говорится о медитации? Христос четко и ясно говорит только о молитве и от учеников Своих хочет только молитвы!»

На этот вопрос, поставленный теперешним христианством, у нас есть три ответа. Всякий знает слова, сказанные о Марии: «Мария сохраняла все слова сии, слагая в сердце своем». Трудно дать более точное определение медитации.

Человек «сохраняет» слово в своей душе и «слагает» его, двигаясь вместе с ним. Образ этого есть драгоценный камень, который так и этак поворачивают в сиянии солнца, и он открывается во всех своих подробностях, и солнце в нем становится зримо. Когда человек слагает в своей душе слова Христовы: «Я… есмь… свет… миру» и сам движется вместе с ними, когда позволяет им пребывать в своей душе, подобно тому как пребывает перед глазами драгоценный камень, пока его рассматривают, — тогда он медитирует. Именно эти слова о Марии могут стать подспорьем для медитации.

Есть у нас и второй ответ. Христос в Евангелии от Иоанна говорит: «Если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики». Если заглянуть в подлинник, то там сказано больше. Лютер, конечно, воспел хвалу Иоаннову Евангелию — «редкостному по своей утонченности главному Евангелию». Но в его эпоху именно глубины Иоаннова духа взгляд примечал еще не повсюду. Если мы переведем написанное там на наш язык, то нам, пожалуй, следовало бы сказать: «Если будете жить в Моем жизнеслове, тогда вы поистине Мои ученики». Еще обстоятельнее, но и проникновеннее, можно это выразить так: «Если вы будете иметь вечное жилище в божественном, творящем Слове, которое есть Я, тогда вы поистине ученики моего Я».