Медицинская шарага (СИ)

Пелагеи не было рядом, но в рисунке он видел ее, ощущал ее, словно она близко. Женя сводил все к нулю — то, что он чувствовал, это не считается. У него любовь, эмоции, взрыв тестостерона при взгляде на портрет, возбуждение. А что подумают другие, что подумает Пелагея? Хочется надеяться, что она оценит, что не зря потратил так много времени на портрет.

Посмотрел на карандаш, которым рисовал, — источен, некуда больше точить. Целый карандаш израсходовал.

Так, я читал у него рассказ, значит, его черед помочь мне. Пусть оценит, скажет, как получилось. Тем более, он единственный, кто знает о портрете, а ему можно доверять.

— Что смотришь? — спросил батя, когда мы ехали давно знакомым нам дворам.

— Тут одногруппник картинку скинул, — сказал я. — Девку свою нарисовал, дал на оценку.

Батя молчал. У него был безразличный взгляд, как и на многое другое, что происходит в повседневной жизни.

— Как он учится? — спросил он.

— Точно так же, как и я, — говорю.

Батя цокнул и припарковал машину.

Я не мог дать весомой оценки портрету. С одной стороны — это талантливо, эти изгибы, черты лица, глаза, словно художник наделил их мыслями о чем-то вечном. Хорошо бы на публику показать, может, оценит кто. Но иначе я никак не мог смотреть на портрет старосты. Мое мнение насчет этого относительно. Я думаю так, а другой считает иначе. Кому-то нравится «Сталинград» Бондарчука, кто-то тащится от «Враг у ворот» с Джудом Лоу.

Мы зашли в старый пятиэтажный дом, хрущевку.

— А стиралка? — спросил я.

— Погоди с этим, — ответил батя.

Учитывая, сколько раз в неделю я ссорился с родителями, или им просто не нравилось то, что я срываюсь, я говорил, чтобы они дали мне пожить самостоятельно в этой старой однушке, где мы жили несколько лет назад. Но они отказывали, продолжали сдавать неокрепшим ячейкам общества.

Вышли на улицу, мороз колет щеки, а яркое солнце слепит глаза.

Во дворе тихо, все засыпано снегом, выпавшим ночью. Детские качели утонули в сугробе, карусель в центре детской площадки не крутится, только скрипит под напором детски ручонок двух ребятишек.

Батя открыл багажник, там лежала разобранная стиральная машина. Очень старая.

— А она точно выстирает одежду? — с недоверием спрашиваю я.

Папа берет низ стиралки и говорит мне сделать то же самое, со своей стороны.

Вытащили.

— Если б не стирала, — сказал батя, — клал бы я на этот аппарат.

— Где ты ее вообще достал?

— На распродаже, — усмехнувшись, ответил батя. — Держишь? — спрашивал батя каждый раз, когда мы поднимались на один этаж выше. А подниматься надо было на пятый этаж. — Силы есть?

— Поднимай, — говорю я, чувствуя, как мышцы зудят на руках, сейчас лопнут. — Пошли, я выдержу!

Занесли. Пальцы, словно тупым, самым тупым из всех ножей прошлись.

— А теперь? — спросил я.

— Иди в зал, — сказал батя. — Дальше я сам.

— Помочь ничем не надо? — было неудобно перед батей.

— Нет, — сухо ответил он.

Я сел на старый диван, который был моим ровесником. Помню, что, когда наша семья жила здесь, мы спали на этом самом диване. Я помнил это, потому что видел на фотографиях себя мелкого, играющего с игрушкой красного рейнджера. Столько радости в лице мальчика, а сейчас…

— Выбор не велик, девчонки, — сказал Костя. — Я все понимаю, но предел…

— Мы тоже все понимаем, Коль, — оборвала Герда. — Мы съедем утром понедельника.

— И куда же? — спросила Алина.

Все четверо сидели на кухне, пили чай.

— Да хоть дешевую квартиру возьмите, — сказал Леня. — У вас сейчас есть деньги, но бросать их на хоромы не надо.

— Но и в дыре жить не хочется, Леня, — сказала Алина.

— Герда? — обратился к ней Костя.

Герда задумалась, смотрела в темную жидкость в стакане, слабый пар прикасается к лицу и испаряется. Куда деваться? Ведь за любую квартиру придется платить, а за деньгами Герда больше не поедет. Во второй раз слабину она давать не станет. У Алины тоже были деньги, а сложив все в общую сумму, то можно было обустроиться в хорошей квартире. Только, как сказал Леня, сейчас нет мотивов выделываться и бросаться на хорошую квартиру. Хорошие — всегда дорогие. А плохие — плохие давно приучились сдавать на пару дней, тут не поживешь даже месяц.

— Леня прав, — сказала она, наконец. — Лучше так, чем иммигрировать из-под одной крыши под другую. В понедельник мы уйдем отсюда, и в этот же день заселимся в квартиру, где и будем жить ближайшие месяцы.

Так и случилось, что краем уха я услышал разговор одногруппников насчет поиска квартиры. Их вещи остались у Кости в машине, он сказал, что отвезет их, куда им надо. Его родители вернулись в начале дня, позвонили ему и сказали об этом.

Я сидел впереди, а Герда и Алина, Костя и Леня, сидели сзади. В аудитории было шумно, но я почему-то заинтересовался разговором.

— Так, я нашла неплохой вариант, — сказала Герда, — но надо бы встретиться с хозяином квартиры.

— Сколько он берет за месяц? — спросила Алина.

Герда скривила губы.

— Две трети от всех наших денег. Но так все берут. А то и больше. У нас нет выбора, никакого.

— Почему же нет? — возник я из неоткуда.

========== Глава 10 ==========