Медиум

Я резко развернулся, чтобы увидеть, как мне в голову летит резиновая дубинка, похожая на полицейскую. Помимо этого, на меня сразу же кинулся крепыш, который исполнял отвлекающий маневр, пока его сообщник подкрадывался ко мне.

Шансов выпутаться без ускорения из этой передряги у меня не было ни малейших, хоть я до последнего и пытался. Но стараясь увернуться от удара демократизатором, я безнадежно не успевал уйти от атаки другого подельника.

В конце концов, подтверждая народную мудрость про двух зайцев, у меня не удалось ни то, ни другое. Дубинка хоть и вскользь, но все равно ощутимо сквозанула меня по черепушке, вызвав в ушах тонкий звон, а мощный удар второго нападавшего уже окончательно отправил меня в забытье. Я даже не успел почувствовать падения на асфальт, потому что отключился еще до того, как моя тушка коснулась земли.

* * *

Глядя на распростертое перед ним тело в дорогом костюме, Чиж ухмыльнулся, встряхивая отбитый кулак.

— Ну вот, а разговоров-то было. Да, Вагон?

— Ага… — пробормотал тот, переминаясь разутыми ногами на холодном асфальте. Ботинки его заставил снять Чиж, чтобы Вагон мог подкрасться бесшумно, пока фраер отвлечен разговором. Каким бы крутым бойцом тот ни был, но против лома приема до сих пор не придумали. Особенно если этот лом летит в затылок. Но даже так этот хрен успел что-то в последний момент почувствовать и обернуться! Признаться, со страху в первое мгновение даже рука с дубинкой дрогнула, но на помощь пришел Чиж. Он короткой серией мощных ударов, которые даже со стороны было страшно видеть, отправил стилягу в костюмчике отдыхать.

— Чисто сработал, — Чижевский хлопнул подельника по плечу, отчего тот слегка пошатнулся, — камеру успел ослепить?

— А то! Сразу забрызгал, как только ты отмашку дал.

Для этого Чиж сказал взять ему из багажника флакон WD-40. Когда Секирин только появился в поле зрения, Вагон метнулся к камере наблюдения, направленной на его белую спортивную «Ауди», и щедро забрызгал пластиковый колпак «вэдэшкой». В ближайшие десять-пятнадцать минут, пока смазка не стечет с защитного стекла, объектив камеры не покажет ничего, кроме мутной серой пелены, за которой можно будет различить только редкие крупные силуэты автомобилей и огни габаритных огней.

— Черт, ты меня просто поражаешь, Вагон! Растешь прямо на глазах. Я за тебя словечко перед пацанами замолвлю, будь уверен.

— Спасибо…

— Спасибо много, должен будешь. Ладно, хорош базлать, грузи этого штрибана в салон. Сейчас поедем веселиться.

* * *

Сознание возвращалось ко мне медленно и мучительно. Голова кружилась, а во рту стоял неприятный привкус крови вперемешку с горечью. Попытка разлепить тяжелые веки привела лишь к острому приступу головной боли, которая отдавала резким покалыванием в правый глаз и висок. Еще и за ухом ощутимо пульсировало и болело, а сам орган слуха гудел, как перенапряженный трансформатор, с трудом улавливая звуки. Похоже, именно туда пришелся молодецкий удар кулаком от разговорчивого здоровяка.

Пытаясь поднять руку и пощупать ушибленное, если не сказать напрочь отбитое место, вдруг осознал, что руки мои скованы за спиной. Рефлекторно дёрнувшись, я осознал, что все это время провел сидя, повиснув всем корпусом на бедных запястьях, которые уже начало нестерпимо саднить.

С трудом приоткрыв глаза, я не сумел сдержать болезненного стона. В помещении, где я очутился, не было светло, напротив, тут царил подвальный мрак, разгоняемый тусклым светом то ли тусклой лампочки, то ли небольшого светильника. Но даже такой слабый свет стеганул по глазам кнутом.

Подергав руки в разные стороны в безнадежной попытке высвободиться, я понял, что на запястья мои надели наручники, цепь которых пропустили вокруг чего-то настолько тяжелого, что оно даже не вздрогнуло от моих потуг.

Окинув взглядом обстановку явно заброшенного помещения — глухие бетонные стены, низкий необработанный потолок со следами потёков и плесени, битое стекло вперемешку с окурками на полу, — я понял, что оказался в какой-то глухой заброшке, где меня, случись что-то непоправимое, вряд ли даже кто найдет…

— Эй, народ! Фраер очухался!

Голос резанул отзвуками подвального эха по больным ушам, вызвав новый приступ мигрени, от которой на пару секунд даже помутилось зрение. Где-то поблизости, словно доносящаяся из-за толстой стены, послышалась гулкая дробь чужих шагов. Я не понимал, топают они где-то вдалеке или совсем рядом, потому что отбитое ухо совсем плохо слышало. Единственное, что мне удалось понять точно, так это то, что шел явно не один человек. И точно, буквально через несколько секунд в границах тусклого света показались три фигуры: две большие и одна поменьше. Мне было трудно в окружающей полутьме сфокусировать плывущий взгляд, но я все равно узнал большинство присутствующих здесь.