Медиум

– Ничего, – уткнулся в тарелку Хольгер, – Александр просит не говорить в его присутствии по-русски. Он почти не понимает этого языка…

Протяжно заскрипели изношенные тормоза – машина встала у крыльца. Слышимость из сада – великолепная. Люди замерли. Хлопали двери, топали ботинки по крыльцу. О существовании полиции успели подзабыть. Первым в холл с физиономией победоносного полководца, въезжающего с триумфом в Рим, ворвался инспектор Шмуллер. За ним вошли еще несколько человек, явно не брезгующих усиленным питанием. Шмуллер встал, расставив ноги, посреди холла. Двое с флангов неторопливо, производя эффект, приближались к столу.

– До чего мы дожились, – горько усмехнулась Полина Юрьевна, – Полиция входит в наш дом, как в собственный участок. Могли бы хоть формально поинтересоваться, желаем ли мы их принять…

Она бросила что-то отрывисто по-немецки, но позади Шмуллера вырос лейтенант Мольтке, прервал вскинутой ладонью возмущение старухи, начал говорить – на понятном русском, хотя и с акцентом:

– Минуту внимания, господа. Уважаемым гостям из России придется кое-что объяснить. На кровати, где лежало тело господина Басардина, а также на теле господина Басардина, нашими криминалистами найдены волоски с человеческой головы. Их аккуратно собрали. Также были собраны волосы в ванной комнате русских гостей – с ободка раковины, с полки, где стоят зубные щетки, с пола. Интересно, господин Гордецкий, – Мольтке улыбнулся, гордясь, что смог без запинки выговорить трудную фамилию, – Вы, наверное, сильно нервничаете, у вас выпадают волосы. О, нет, мы не стали проводить спектральный анализ, наши эксперты просто их сравнили. Потребовалось три часа, чтобы все проверить и перепроверить. Это ваши волосы, господин Гордецкий. Согласно вашим показаниям, вы не подходили к телу. Но выяснилось, что вы не только подходили, но и…

Шершавый кол забили в горло. Вадим начал подниматься.

– Сожалею, но мы вынуждены задержать вас, а также вашего…

Фельдман ловко выпрыгнул из-за стола – вместе со стулом. Толчок, и стул полетел навстречу блюстителю порядка, вознамерившемуся захлопнуть на нем наручники. Полицейский запнулся, треснулся об опрокинутый стул. Идущий к Вадиму сменил направление, Вадим машинально выставил ногу…

Это был театр абсурда. С воплем:

– Прошу прощения, Полина Юрьевна… – Фельдман схватил со стола нож, в следующее мгновение в его объятиях оказалась хозяйка дома, которая тоже ничего не поняла и не сопротивлялась. Пыталась что-то ойкнуть, но лезвие ножа коснулось судорожно дрожащего горлышка.

– Всем стоять! – грозно рыкнул Фельдман.

Полиция впала в летаргию. Нахмурился инспектор Шмуллер, у лейтенанта Мольтке сделалась такая физиономия, словно он проглотил ежа. Полина Юрьевна слабо дернула ручонками, покорно вздохнула.

– Стоим, глазки строим? – гаркнул Фельдман, поворачиваясь к Вадиму, – Соображалку отключил? Живо на лестницу!

Мозги действительно не хотели включаться. Страх продирал до косточек. Уже маячила перед глазами тюремная решетка, пожизненный срок в немецкой тюрьме, свирепый конвой, допросы в гестапо… Он пятился по лестнице, цепляясь пятками за ступени, страшно боялся показать противнику спину. Безответственный демарш Фельдмана просто потрясал. Но Фельдман не испытывал моральных неудобств. Он что-то бормотал на ухо Полине Юрьевне, держал ее, в общем-то, деликатно, хотя и твердо, сжимал нож. Женщина покорно висела у него на руках. Холл отдалялся, таял в сумрачной дымке. Таяли люди. Клара Леопольдовна, потерявшая от страха способность передвигаться, бледный Хольгер, Александр, привставший над столом с маслянисто блестящими глазами, физиономия перекосилась в кривой ухмылке – все происходящее, похоже, доставляло ему громадное удовольствие. Таяла полиция – самонадеянный Шмуллер, охваченный столбовой болезнью, младшие чины… Мольтке выбрался из ступора, потянулся под пиджак, блеснула рукоятка.

– Не двигаться! – возопил Фельдман, – Я ее зарежу! – он повернул голову, глаза его пылали. Он зашипел, – Вадим, живо дуй в нашу комнату, хватай вещи, документы, жди в коридоре. Помни, ты должен показать хороший результат…

Вадим помчался в комнату. Ветер свистел в ушах, картинка прыгала перед глазами. Сумки они практически не распаковывали, он сдернул со стула трико (то ли свое, то ли приятеля), затолкал в объемистый баул, бегло осмотрел комнату – ничего не оставили? Когда он выбежал в коридор, возмездие еще не свершилось. Фельдман с хозяйкой неторопливо смещались по коридору – практически в ногу. Женщина тяжело дышала. Не выдержит, – мелькнула мысль, – Помрет неестественной смертью… Он машинально обернулся. Пустой коридор. Приятелю не откажешь в умении оперативно мыслить: другой лестницы нет, обойти невозможно, коридор выходит на балюстраду, с которой отсутствует спуск на первый этаж. Плохо в плане пожарной безопасности, но в трудный час – сущая панацея. А дальше?