Медленнее, ниже, нежнее…

– Это научная теория?

– Ага. Докторская. Колбаса. Из лучших сортов докторов, – улыбнулась Света, – кто-то здорово заработал бы на памперсах для «настоящих» мужиков, если б дотумкал, как они им необходимы. Конечно, он ссыт новую жизнь под старую жопу начинать, вот и мается смсками. И хочется и колется, и мамка не велит. Не напрягай его со светлым будущим, глядишь, и привыкнет.

– Да все моё светлое будущее – вынул и уноси свою старую жопу! А я буду слюни пускать до следующего раза! Я ж не прошусь замуж! Вот и не понятно мне.

– Похоже, у него к тебе действительно сильные чувства, разрыв тяжело пережил, и потерять тебя не хочет, смс-роман придумал. У мужиков комплексов, как на жучке блох… – Света снова закурила. – Таня, а вдруг это всерьёз? А вдруг это оно? Все просим у Бога любви, только не уточняем, что мы с ней делать будем. 1. Докажем себе. 2. Докажем ему. 3. Никому ничего не докажем. Нужное подчеркнуть.

– Знаешь, я ничего в нём не понимаю. Может, это меня так цепляет? Не понимаю, как у него получаются фразы, в которых хочется перецеловать каждое слово… Я раньше не встречала таких мужчин. Или это только мой личный сдвиг? Он просит слать ему фотографии мои, мою переписку с другими мужиками, спрашивает постоянно, как я, что делаю, помнит, всё, о чем я ему рассказывала… бред какой-то… Может, он этим гипнотизирует? Вот таким болезненным интересом ко мне, вплоть до мелочей. Представляешь, я возбуждаюсь, только глядя на его фотографию. Это точно шиза? Но когда прошу его о встрече, он отказывается под разными предлогами. Да и когда встречались, я тоже не понимала, что происходит. Три часа пролетают как три секунды. Потом сутки руки трясутся, и еще пара дней требуется, чтобы физически перестать ощущать его запах, слышать его голос, чувствовать на языке вкус его спермы… Так бы и лизала его, так бы и говорила с ним вечно. Может, он и прав, что не стоит продолжать. Так хрен до старости доживешь. А иногда мне кажется, что это только я болею. И только меня трясет, а ему просто приятно меня видеть как старую знакомую, не более того. Он иногда так и писал мне после встречи: «рад был тебя видеть». А его странный интерес ко мне – не более чем любопытство к жизни макаки резус. Необычно и забавно для ищущего ума.

– Да сам он Макакий Акакиевич, Таня! Любопытство у него! Это он так себе доказывает и подтверждает, что ты ещё его любишь! Брось его! Если не можешь, то хотя бы не демонстрируй свою зависимость от этого резуса. Безразличие их еще больше заводит. Вот лучшее лекарство!

– Кстати, у меня есть его фотография, – вспомнила я. – Хочешь, покажу?

– Да, конечно. Очень интересно.

Я поднесла сумку к заплаканному окну, чтобы найти фотографию между страницами книги. Было уже совсем тускло. Надо бы зажечь свет, но света нет. Я стала листать книжку. Вот она…

Он слегка улыбается уголками глаз сквозь серьёзное лицо. Такие знакомые темные брюки, рубашка в тонкую полоску с расстегнутой верхней пуговицей, очки. Он смотрит на кого-то, кого нет на фотографии, а я смотрю на него, чувствуя, как руки сами тянутся к его волосам, к пуговицам на рубашке, к молнии на брюках… Я с трудом рассталась с фото, протянув его Свете.

Она долго рассматривала изображенных там людей.

– Это он на работе?

– Да. На выставке.

Света вернула мне фотографию и улыбнулась.

– На, на, я вижу, как ты нервничаешь. Ну что ж, больная, вердикт таков: диагноз лечению не поддается! Нет, ну конечно, мы будем делать всё, что в наших силах: циничные замечания, язвительные насмешки, сеанс безразличия и прочие примочки, но вы должны понимать, что медицина не всесильна и от любви таблеток нет! А если серьёзно… Ты бы еще в Диброва влюбилась или в Троицкого. Мне кажется, они одной породы. Чтоб с таким мужиком рядом находиться, постараться надо, а всю жизнь держать – никаких сил не хватит. Потому как такие дяденьки любят только себя.