Медленно схожу с ума

Лялечка несколько раз была замужем и никогда не изменяла мужьям, уходя от них не к кому-то, а просто уходя. Полное отсутствие опыта по части измен было её позорной тайной, которой она ужасно стыдилась и которую старалась не афишировать. Что при Лялечкиной патологической болтливости было не так-то просто… Самое поганство было в том, что она не изменяла даже и в мыслях — трудно придумать что-то более нелепое. Зато уж как оттягивалась в антрактах! Да, в отпуску она распутничала с энтузиазмом подростка… Она мечтала и можно сказать настраивалась, что вот в следующий раз, замуж выйдя, непременно станет изменять мужу, и пусть он застукает её с любовником в самом что ни есть пикантном положении распутных тел, и интересно что он скажет, и что ответит вляпавшийся в анекдот любовник, и будет ли неинтеллигентный, но такой волнующий мордобой, или только красивые слова типа «Как ты могла!» и трагическое хлопанье дверьми, и она, вся в слезах, за ним следом: «Прости, прости! Я не могла устоять, я слаба на передок, ты же знаешь — но люблю я только тебя! Это был зов безнравственной плоти, пойми!» Интересно, простит он её или нет? Лучше чтобы простил, но не сразу, а со временем… Её будет мучать совесть, на ней лица не будет, потухшая какая-то, бледная, она будет страдать и все скажут: «Как она исстрадалась, бедняжка! Она постарела за несколько дней на десять лет! Ужас, ужас!» Да, пусть в волосах её от горя появится немножко седины… Только немножко. И вот однажды, случайно, на улице где-нибудь, он увидит её и поймет, что был гадом, гадом! И он поймет, как она любила его поганца, он поймет, как это глупо и жестоко — ломать ей душу и обездоливать тело из-за такого пустяка! И он попросит у неё прощения — и она его конечно простит. Не сразу — со временем… Да, пусть он тоже немного помучается… Ведь как было раньше с мужьями? Она от них — в пустоту, голее, чем пришла, и всё как-то в одну минуту: «Я тебя больше не люблю». И никаких скандалов, схождений и расхождений, выяснений за что и почему… Как же скучно было — слов нету! Адски скучные товарищи были её мужья — мало в них было жизненного огня и совсем почти не наблюдалось творческого подхода к быту… Бедная, бедная Лялечка! Всегда на сцене одна…

Вот еще тягость несносная — никак не складывалось доверия с замужними подругами. Дружбы были в полоску — только во время Лялечкиных брачных эпопей. Свободной ей никто не доверял — а за что спрашивается такая обида? В жизни не приходило ей в голову оторвать любимого папочку от подружкиных деток — ведь так это, надо сказать, некрасиво, так неблагородно и, главное, неэстетно! Замужние гражданки были совершенно больными — на её взгляд — существами. И мужья их туда же — все равно что птички в клетке! Прямо вещи какие-то, а не люди — тем более интереса нет… Если по книгам, то получалось, что своих мужей Лялечка не любила — что ревность с человеком вытворяет видя только со стороны и в сторонке же изумляясь. В голову не приходило, что мужу на ум придет ей изменить — такая нелепость! Так же она не понимала, что такое БОРОТЬСЯ ЗА СЧАСТЬЕ. Раз человек полюбил кого-то другого — что тут сделаешь! Плачь о себе и радуйся за него… Нет, не стояло у нее на несвободных людей.

Правда, что у её второго мужа была до неё семья и двое деток, но ревнивыми чужими мозгами было отсеяно легко, что из этой самой семьи ушел её мужчина задолго, задолго до встречи с Лялечкой. Это было отсеяно — факт «бедных, бедных детушек» впечатан ей в протокол намертво. Как всё это было странно! Быть при муже — и злобничать… Она думала, что с мужьями живут, когда это счастье — жить с ними. А разве счастливый человек не сияет добром? Эти женщины совсем, совсем не сияли… Полнейшая загадка — не для её ума.

* * *

Знали бы вы, как эта зараза подрубает на корню мою личную жизнь — о, ненавижу! Стоит мне влюбиться и начать грамотный процесс охмурения, ей непременно надо влезть, вмешаться, поучаствовать. Вот я правильным голосом исполняю знакомую до тошноты серенаду. После первого куплета клиент уже думает: «А в ней что-то есть…» После второго он чувствует, что во мне много чего есть, что и не снилось нашим мудрецам… После третьего он совсем уже созрел — еще пара нот, и его можно будет брать голыми руками! И тут эта сволочь…

И тут эта жертва пьяного зачатия говорит: «Врать — нехорошо» (это она мне) и добавляет (это уже клиенту): «Знаете, а я вас люблю». Дальнейшее представить нетрудно: спина объекта исчезает вдали, я вся в соплях, эта придурочная делает большие глаза: «А что я такого сказала?»…

На днях я встретила давнишнего знакомого. Вот уже лет десять недоумеваю: что же тогда случилось? Я ведь все делала правильно — и вот те нате… На приятельскую ногу перешедший гражданин презентует мне потрепанный конвертик с посланьицем — я смотрю на эти подлые листочки и про себя матерюсь (эта падла еще и писать, оказывается, умеет!). Вот вам образчик её эпистолярной подлянки. Любовное, блин, письмо…

* * *