Медленный человек

Загвоздка возникает сразу же, между первым и вторым пунктом. Он не может выпутаться из рамы Циммера, если не сядет; а сесть он не может, потому что его сразу же пронзает острая боль.

Никто не удосужился сказать ему, а он не додумался спросить, кто такой Циммер, который сыграл столь важную роль в его жизни. Для своего собственного удобства он воображал Циммера мужчиной с худым лицом и плотно сжатыми губами, в высоком воротничке и широком галстуке восемьсот тридцатых годов. Иоганн Август Циммер, сын австрийских крестьян, исполненный решимости сбежать от тяжелой работы на семейной ферме, зубрит при свете свечи свои учебники по анатомии, в то время как в хлеву за домом стонет во сне дойная корова.

С грехом пополам сдав экзамены (способности у него средние), он находит себе место военного хирурга. Следующие двадцать лет он занимается тем, что перевязывает раны и ампутирует конечности во имя Его Императорского Величества Карла Иосифа, прозванного Добрым. Потом он уходит в отставку и после нескольких неудачных попыток пристроиться оседает в Бад-Шванензее – одном из небольших курортов с минеральными водами, где пользует светских дам с артритом. И тут его осеняет: он приспосабливает для самых слабых своих пациентов устройство, которое веками использовалось в Каринтии, чтобы учить детей ходить, и таким образом зарабатывает себе скромное бессмертие.

И вот он лежит на полу, покрытом кафелем, голый, неподвижный, а на нем – изобретение Циммера, блокирующее дверь душевой кабинки; между тем вода продолжает литься и пышная пена из шампуня вздымается все выше, а культя, которой он ударился, начинает ныть по-своему – это особая, ни на что не похожая боль. «Какой кошмар! – думает он. – Слава богу, Драго этого не видит! И слава богу, здесь нет этой Костелло, которая изощрялась бы в остроумии».

Однако, с другой стороны, не так уж хорошо, что нет ни Драго, ни Костелло, вообще никого нет на таком расстоянии, чтобы можно было позвать. Дело в том, что, поскольку кончается запас горячей воды, из душа начинает идти холодная. До кранов ему не дотянуться. Конечно, он может пролежать здесь всю ночь, и над ним некому будет смеяться, но к рассвету он замерзнет насмерть.

Ему требуется целых полчаса, чтобы выбраться из тюрьмы, в которую он сам себя заточил. Не в силах подняться, не в силах убрать с пути раму Циммера, он, сжав зубы, начинает раскачивать дверь кабинки, пока она не соскакивает с петель. Сейчас ему уже не до того, чтобы стыдиться. Он подползает к телефону, набирает номер Марияны и слышит детский голосок.

– Позови, пожалуйста, миссис Йокич, – просит он, выбивая зубами дробь, и затем: – Марияна, со мной произошел несчастный случай. Я о'кей, но вы можете немедленно приехать?

– Что случилось?

– Я упал. Я что-то сделал со своей спиной. Я не могу двигаться.

– Я еду.

Он стаскивает простыни с кровати и закутывается в них, но не может согреться. Не только руки и нога, не только кожа головы и нос, но даже живот и сердце охвачены холодом; у него судороги, при которых тело так немеет, что даже не может дрожать; он непрерывно зевает, пока от зевоты не начинает кружиться голова. «Старая кровь, холодная кровь» – эти слова стучат у него в мозгу. И он воображает себе такую картину: он подвешен за ноги в морозильной камере среди целого леса замороженных туш. Не от огня, а от лъда…

Он впадает в какое-то забытье. И вдруг над ним склоняется Марияна. Он пытается улыбнуться замерзшими губами, что-то произнести.

– Моя спина, осторожно.

Слава богу, нет необходимости объяснять, как все произошло. Все и так ясно, стоит лишь взглянуть на хаос в ванной и услышать шипение холодного душа.

Чая не осталось, и Марияна варит кофе: вкладывает ему в рот таблетку, помогает запить, затем, выказав недюжинную силу, поднимает его с пола и укладывает на кровать.

– Испугались, да? – спрашивает она. – Может быть, теперь перестанете принимать душ один.

Он послушно кивает, прикрывает глаза. Теперь, когда ему оказывает помощь эта потрясающая женщина и великолепная медсестра, он чувствует, как лед у него внутри начинает таять. Кости не сломаны, его не будет упрекать миссис Путтс, над ним не будет смеяться миссис Костелло. А рядом с ним – ангел, одно присутствие которого утешает, ангел, отложивший все дела, чтобы примчаться ему на помощь.

Несомненно, стареющего инвалида ждут в будущем новые неприятные сюрпризы, новые унизительные мольбы о помощи. Однако в эту минуту ему не хочется думать о столь мрачной перспективе, хочется присутствия этого мягкого, утешающего, в высшей степени женственного существа. Ну, ну, спокойно, все уже прошло – вот что хочется ему услышать. И еще: Я посижу рядом с вами, пока вы будете спать.

Поэтому, когда Марияна поднимается, поспешно надевает пальто и берет свои ключи, он совсем по-детски огорчается.

– Разве вы не можете побыть еще немножко? – просит он. – Не можете провести здесь ночь?

Она снова усаживается на край кровати.