Медленный яд (СИ)

В каком случае я бы писала мужчине, что мне его не хватает? Наверное, уже после секса, а не до, тем более, он не мальчишка, не школьник, с которым можно еще ходить на свидания за руку, целомудренно целуясь в щеку.  Я беру свой мобильник, сохраняя номер в списке контактов. «Любовница мужа», — пишу и ухмыляюсь: кажется, что чем хуже, тем лучше.

Ее фотографии нет в ватсапе, в телеграме, в других мессенджерах. Я надеялась, что смогу хотя бы так определить, кому принадлежит номер, — достаточно будет фотографии сбоку, сзади, чтобы внутри щелкнуло, и я вспомнила обладательницу женского голоса. Приятного, вежливого, противного до тошноты. Разговаривала ли я с ней лично? Не помню, нет. Слышала рядом? Точно…

Я закрываю глаза, тру веки, пытаясь облегчить зуд у основания ресниц.

«Алло. Вы ошиблись». «Алло. Вы ошиблись».

Ее слова постепенно становятся моими, сказанными моим голосом, моим тебром. Я так не вспомню. Выдыхаю, и пытаюсь снова. Кирилл.

Точно! С ней разговаривал он, и я слышала этот голос не единожды, стоя близко. У его телефона был громкий динамик, я могла не понять слова, но то, как они произносились — слышала. И не ревновала, относилась достаточно спокойно к звонкам. Ничего криминального, никаких игривых ноток, — я бы своим женским чутьем должна была определить? Хотя… Я проглядела любовницу, проглядела все на свете, а теперь и спросить не у кого. Мне бы посмотреть только ей в глаза, поговорить. Желания выдирать космы нет, кого нам сейчас делить? Места, чтобы постоять возле его могилы, хватит всем. Это живого бы я его не отдала, а теперь у каждой остались лишь воспоминания.

Но все же зудит мысль, — а если любовница отправляла мне сообщения? Может, она знает что-то о смерти Кирилла, знает, больше чем я? Вдруг они созванивались перед моим приездом и она могла что-то слышать?

Наливаю чашку горячего чая, почти кипяток, и пью мелкими глотками, обжигая язык. Пытаюсь сложить мысли в подобие плана, — ну надо же куда-то двигаться.  Я уже сидела безвылазно дома, омывая слезами свою потерю, нельзя загонять себя дальше в эту яму.

Сейчас меня беспокоят два человека. Поддубный и любовница мужа. Если они объединятся, им легко будет избавиться от меня: одна наврет, второй подтвердит. Только зачем это делать? Не знаю, но позволить вести себя так со мной не могу.

Щелкаю пальцами, пытаясь зацепить мысль за хвост.

— Сначала, — узнать, кто эта женщина, — говорю вслух, — если сообщения присылала мне она, то выяснить, почему.

Может, она разговаривала с Кириллом незадолго до смерти? Вдруг будет что-то в ее словах, что укажет на Поддубного, а не на меня. Я-то точно не причастна к смерти Самойлова, а вот Илья… Вполне может быть, что у любовницы мужа найдется та информация, которой мне не хватает, чтобы воздать виноватым по заслугам. Но для начала… Для начала я использую его в своих целях.

Удивляюсь внезапно появившейся во мне решительности, выбираю в списке номер Поддубного и нажимаю на вызов.

— Привет, — говорю, как ни в чем не бывало. — Есть пару минут?

Глава 23. Илья

— Илья Сергеевич?

Голос незнакомый, как и его номер. С утра нет абсолютно никакого желания общаться, потому отвечаю нехотя:

— Ну.

А дальше слушаю полную белиберду, пытаясь понять, что произошло.

Меня вызывают в полицию, потому что какой-то мудак написал на меня заявление.

— Какое еще заявление?

— Об избиении.

Хмурюсь, вспоминая, каким боком это может относится ко мне, и тут вспоминаю того придурка, что клеился к Сашке.

— Блять.

Влади, Влади, кругом одна Влади!

С ее появлением в фирме везде,  куда ни шагни, она. Эффект полного, сука, погружения. В офисе пахнет ее духами, в парке, в клубе — наш чертов город настолько мал, что я не могу выйти куда-то, без того, чтобы встретиться с ней?

— Так вы сможете подъехать?

Записываю номер телефона и адрес, скидываю адвокату: пусть разбирается. Не верю, что заявление сможет всерьез навредить, но бесит — мало того, что следствие идет по обрушению, так еще и это.

О чем я вообще думал, когда заступался за Влади? Видимо, во мне ностальгичка проснулась, не иначе: ту Сашу, которую я знал в детстве, хотелось защищать. Всегда.

Я потираю шею, вспоминая, как мне из-за нее сломали нос в седьмом классе.

Сашка тогда уже училась в одиннадцатом, и за ней постоянно вились пацаны — стройная фигура, большая, тяжелая грудь, которая привлекала внимание взрослых мужиков, породистое лицо. Она всегда выглядела старше своего возраста, слишком сексуальная даже в простой водолазке и джинсах.

В тот день отец отправил меня к родителям Влади с документами, и уже подходя к хорошо знакомому подъезду, я приметил стоявших возле подъезда парней и девушку. Моросил мелкий настырный дождь, я собирался пройти мимо них быстрее, но остановился, поняв, что девушка — это Сашка.

Она стояла, прислонившись к стене, руки — в задних карманах джинсовых шорт, футболка с длинными руками, под которой проглядывал рельеф бюстгальтера, — судя по всему тонкого.