Медленный яд

Второй — все-таки влезть и поговорить со старшенькой. Узнать, есть ли у нее доказательства виновности Сашки, а после либо снять подозрения, либо подтвердить их.

Самолет приземляется через час: если поторопиться, я успею забрать Алину.

На крайняк, сама доедет, оплачу такси.

Надо узнать только, где эту Лизу искать. Раньше она жила с родителями, потом вышла замуж и съехала, — это последнее, что я помню про нее. Не считая, конечно, того факта, что она пьет. Тут родители, сколько не пытались правду скрыть, не смогли.

Единственный информатор в этом деле — Ульяна, ей и звоню.

— Привет, разговор на минуту. Не знаешь, где живет Лиза Влади?

— Говорят, сейчас вернулась к маме с папой, в отчий дом, — без запинки выдает Самойлова, — а что?

— Спасибо, пока.

Родительский, значит, родительский. Пока не представляю, как буду пробиваться через кордон ее матери, все это — потом.

Еле нахожу место в знакомом с детства дворе. В последний раз я был здесь в прошлой жизни, но почти ничего не изменилось: все те же тополя, превращающие в июне всю площадку в белое ватное одеяло, старые качели и горка, кособокая елка по центру, возле которой мы не единожды гуляли в новогоднюю ночь. Только лавки возле подъездов новые, яркие, будто из другой истории. Смотрю на них, ощущая диссонанс, но не задерживаюсь. Мишура все это.

На нужном подъезде — домофон, но дверь распахнута настежь и для надежности подперта кирпичом, заходи, кто хочет.

Поднимаюсь, перепрыгивая через две ступеньки, и не останавливаясь, давлю на звонок. Некогда задумываться, ноги все еще как будто бегут. Всю последнюю неделю это ощущение, точно я несусь куда-то, боюсь не успеть и гоню из последних сил.

— Кто?

Голос, скорее женский, чем мужской, но такой бесцветный, что не пойму, кто из домочадцев мне отвечает.

— Поддубный.

Молчание, никакого движения. Пристально гляжу в прицел глазка, ожидая, что будет дальше.

— Чего надо?

— Тебе прямо через дверь орать?

Лиза. Точно она.

В детстве я терпеть не мог старшую сестру Саши. Ехидные замечания, попытки всегда задеть за живое — с ней тяжело было бороться. Потому что старше на десять лет. Когда тебе семь, сложно найти подходящий ответ семнадцатилетней язве, как не старайся. Все равно подколет.

Она всегда замечала, как я смотрел на сестру, и всегда говорила об этом вслух. Смущала меня, смущала Сашку, сразу воспринимающую не только Лизу в штыки, но и меня, как причину всех проблем.

Дверь медленно, словно нехотя открывается, и я ускоряю процесс, подталкивая ее плечом и заходя внутрь. В коридоре темно, и мне требуется еще пару мгновений, чтобы глаза привыкли.

А после я вижу Лизу, и к этому зрелищу я не готов.

Мелкая, гораздо меньше ростом своей сестры, она кутается во фланелевый халат, собирая его в пригоршню у самого горла. Волосы спутанные, с отросшими корнями, но чистые, под глазами мешки, нос выглядит еще острее. Пиздец, в гроб краше кладут.

— Что уставился? Я болею.

— Я в курсе твоей болезни.

Она передергивает плечами в ответ на мои слова, разворачивается и тяжело шаркая ногами, двигается в сторону кухни. Иду следом, не разуваясь. Пыл поубавился, но без ответов отсюда я не выйду, даже если мне придется прижать Лизу к стене.

Женщина наливает в высокий стакан воды, щелкает блистером, запихивая в рот сразу несколько таблеток.

— И зачем пришел?

— Поговорить о том, почему ты шантажируешь свою сестру.

Сомнений никаких, это точно Лиза. Она закашливается, нагибаясь вперед, и пытается сделать судорожный вдох. Я не делаю навстречу ни шага, позволяя ей успокоиться самостоятельно.

— Ты с ума сошел?

Попытка скрыть страх за нападением проваливается, актриса из нее никудышная. Руки подрагивают не то с перепугу, не то вследствие того, что Лиза пьет.

— Мозги мне не еби только. Я тебя не на понт приехал брать, у меня есть доказательства. Думала, самая умная? Если симка оформлена на Сашкиного мужа, то никто не догадается?

Лиза берет тряпку с раковины, вытирает со стола разлитую воду, собираясь с силами. Я стою, прислонившись к косяку и жду. Полчаса у меня еще есть.

— Я хочу, чтобы ты ушел.

— Да похуй мне, че ты там хочешь. И не стремно тебе вот так с родной сестрой поступать?

— Она убийца! — срывается вдруг Лиза, переходя на крик, — это она убила Кирилла! Если бы он с ней не связался, жил бы до сих пор!

— Кто тебе это сказал? — я пытаюсь пробиться сквозь ее крик, но Влади просто похер, она слышит сейчас только себя. От ее воплей закладывает уши, и мне хочется одного: влепить ей пощечину и заставить заткнуться. Так мы далеко не уедем.

— Все только и говорят: Саша, Саша, Саша. А она использовала его, ей нужны были деньги, а не Кирилл! Никогда она его не любила, наша Саша любила красивую жизнь! А он страдал с ней!

—  А с тобой бы не страдал?

Внезапно, но на эту фразу она реагирует. Сдувается, как шарик, оседая на стул. Подпирает голову рукой так, чтобы за пальцами скрыть лицо, глаза.

— Со мной он мог бы быть счастлив.

— Ты его любила?

— Любила, не любила, не важно. Нет больше Кирилла, и Сашка в том виновата.

— У тебя есть какие-то доказательства?