Медленный яд

Это нарочно, похоже, жизнь меня тычет как может, чтобы я на каждом углу видел глаза ее зеленые? Я устал от Влади, честно. Она везде, и я точно иду за ней по следу, или она — по моему, чтобы, блядь, вот так стояли мы, глядя друг на друга, а вокруг искрило.

— Поддубный, — у нее выходит так же холодно, как и у меня, и это неприятно задевает. Не ты ли на днях плакала, орошая мне футболку слезами?

А теперь снова равнодушное выражение лица, которое держится последние месяцы, что мы видимся.

И мне, сука, должно быть по боку, что творится в башке у Влади, я вообще сюда прилетел с Алиной и вечером буду жарить ее, не думая о Сашке. Пошла на хер.

— Не буду мешать, — разворачивается и уходит дальше, не торопясь, покачивая жопой и гривой в такт шагов.

Зараза.

В таком дерьмовом настроение я сижу за столом, именуемым круглым. Слушаю умные вещи, чиркаю в блокноте записи, отвечаю. Видео, фото — скорее всего, уже сегодня к вечеру мой фейс будет мелькать в статьях интернет-изданий.

Сосредоточившись, высказываюсь по поводу эскроу-счетов и долевого, говорю про заемные средства нашей фирмы и даже шучу.

Но все это время мне хочется одного: чтобы отпустило. Спустя два часа, тридцать рукопожатий, восемнадцать визиток, выхожу, вдыхаю полной грудью московский смог. Мне уже сейчас хочется обратно, домой, забив на все обещания. С одной-единственной целью: найти доказательства виновности Влади или убедиться в их отсутствии, и я уже знаю, с чего начать.

Глава 28. Илья

Оставшиеся сутки в Москве с Алиной выглядят пыткой.

Она таскает меня ради фоток по шумным клубам, а ночью не дает спать, решая, по всей видимости, поблагодарить за поездку известным способом. Не то, чтобы я против, но сейчас башка занята другим.

Утром решаюсь и меняю билеты, отмазываясь перед Алиной:

— Прости, малыш, на работе срочно поменялись планы. Оставайся тут до завтра, все оплачено, а я тебя встречу.

Девушка внимательно смотрит на меня, пытаясь вычислить — вру или говорю правду, и как реагировать. Дует губы, но недолго, ученая. Со мной такие номера не прокатывают, а тут еще положенные бонусы, отступные, точнее.

Как не пытаюсь быстрее, но домой захожу только в шесть вечера, оставляя чемодан неразобранным на пороге. Квартира встречает привычной тишиной, пахнет кондиционером для белья и каким-то особенным запахом дома. Я все еще мечтаю о кровати, но вместо этого включаю чайник и звоню Ульяне.

— Привет. Как жизнь?

Бывшая жена Кирилла демократична в общении со мной, предпочитая обращение на «ты». Я долго выслушиваю, как она пересказывает последние события из своей жизни, периодически отключаясь, и только поддакиваю. Наливаю чай с заваркой из пакетика, добавляю сахара, мешаю ложкой. С дороги почему-то хочется именно его — в большую кружку и обязательно сладкий.

Дождавшись, когда появится пауза между новостями, говорю:

— Не хочешь увидеться? Я недалеко от вашего дома.

Звучит странно и фальшиво, и меня самого коробит. Ну вправду, когда я в последний раз говорил такое матери Мити? Но она съедает, приглашая к себе, просит только купить что-нибудь к чаю.

— Да без проблем.

За рулем трудно сосредоточиться на дороге,  в башке шумит от недосыпа. Но ехать надо, раз решил, и делать, пока не поздно.

Чтобы не передумать, чтобы разобраться в этом дерьме до самого конца.

Заезжаю в пекарню, выбирая несколько пирогов и коробку с пирожными. Ульяна женщина в теле, и поесть, я думаю, не откажется, а мне надо задержаться как можно дольше, пока не узнаю все, что хочу.

Паркую автомобиль, поднимаюсь на лифте на третий. Во дворе машина Митьки не попадется, оно и к лучшему. Сейчас он абсолютно лишний.

Самойлова встречает меня, едва лифт останавливается на их площадке. Стоит в дверях, выглядывая в коридор, в ногах трется огромный пушистый кот, высовывая любопытную морду.

— Привет, — я получаю поцелуй в щеку и захожу внутрь, разуваясь. Показываю коту кулак, обещая открутить шею, если нагадит в обувь, и отказываясь от тапочек, прохожу в гостиную. Квартира еще хранит следы достатка Кирилла, помноженные на вкус Ульяна. Добротная, дорогая мебель, но по моде пятнадцатилетней давности: лакированное дерево, под ногами поскрипывает паркет, диван устаревшей расцветки.

— Как дела, молодежь? А то обо мне все да обо мне.

— Да нормально, — улыбаюсь, рассказывая то, что от меня хотят услышать. Ульяна активно интересуется моей личной жизнью, сетуя на то, что Митька еще не скоро женится, болтаясь без дела. Приходится приплести к разговору Алину, и женщина остается довольной:

— Вот и молодец, в твоем возрасте уже можно задумываться о семье. Мы когда с Кириллом поженились, он еще младше был.

— А что с дачей? — невежливо перебиваю ее, совершенно не собираясь выслушивать историю о Самойлове. Его тени хватает уже в глазах Влади, в каждом коридоре офиса, в прошлом наших семей. Больше — не хочу.

— Да никак. Говорят, что загорелось изнутри. Может, проводка, может, что еще.

— Поджог?