Медленный скорый поезд

Пастух отвернул крышку и подставил ладонь лодочкой. Тонкий ручеек пепла потек на ладонь. Все было тип-топ, все на своих местах, но вопрос тоже никуда не исчез: кто брал капсулу? И зачем? И почему тайно? Проверить, на месте ли прах? Взять пробу его на анализ? Или вовсе заменить прах на нечто похожее?..

Пастух не вспомнил ничего похожего. Разве что пепел от сожженной, например, бумаги, растертый в пыль?.. Нет, тот пепел иной, нежели прах человека. Все на своих местах, Пастух, все тихо и ладно, только вот вопросы множатся, не останавливаясь, а ответы на них не спешат явиться. И кроме Стрелка, никаких явных подозреваемых у Пастуха нет. Да и Стрелок выглядит весьма сомнительным татем. А иных татей не видно. А коли и промелькнули, так ведь и вреда вроде не совершили промельком.

Скверно вообще-то…

И еще вопрос — не по сути дела, но по ходу его. А все ж на хрена было Марине сочинять такой большой «термос» для такой маленькой кучки пепла? Так не похожа Марина на любительницу переборов. Или это у японцев такая традиция?..

Тут как раз в купе вкатилась раскрасневшаяся Марина с бокалом в ручонке.

— Вы куда пропали? — спросила, привычно улыбаясь.

— Никуда, — честно ответил Пастух. — И капсула с прахом — на своем месте. И мы — здесь. И поезд шпарит к Нижнеудинску. Все хорошо, Марина…

— А что тогда плохо? — прозорливо спросила она.

— Я не люблю ахинеи и чертовщины, — сказал Пастух.

— Это вообще-то синонимы, — не слишком к месту сказала образованная Марина.

— И хрен бы с ними! — обозлился Пастух. — Вы Стрелка видели?

— Ну да, видела, он там, в коридорчике, шампанское пьет.

Пастух вскочил, вынырнул в коридор, протырился сквозь толпу к Стрелку, взял его под руку.

— Молча и быстро, — сказал. — Есть пара вопросов…

В купе толчком посадил его на свою полку, спросил:

— Где капсула с прахом?

— Откуда я знаю? — явно удивился вопросу Стрелок. Но сразу увидел ее на столике у окна. — Вот же она…

— И ты, конечно, ее не брал?

— Конечно, не брал! На кой она мне? Мы же все высыпали, посмотрели, пепел там… Какие вопросы? — Глянул на Марину, добавил: — Извините, Марина…

Марина молчала. Слушала.

Пастух сунул руку под приоконный столик и тут же вернул ее — с «глоком» в кулаке. На «глоке» остались обрезки клейкой ленты, которая держала его под крышкой стола.

— Ничего, что я скотч не оторвал? — вежливо поинтересовался. — Он стрельбе не помешает…

— Народ же сбежится, — усмехнулся Стрелок.

«Глок» он видел прежде и не единожды. И в разных руках.

— А я глушитель наверну, — сказал Пастух.

Достал из кармана трубку глушителя, медленно-медленно навернул ее на ствол.

— Может, не надо, мальчики? — очень осторожно спросила Марина.

— Мы в войну играем, — объяснил Пастух.

— Какие вопросы? — повторил прежнее Стрелок.

Пистолета он и впрямь не испугался. Или по крайней мере весьма неплохо сыграл, что не испугался.

— С кем ты контачишь в поезде?

— С тобой, — засмеялся Стрелок. — Ну и с Мариной, ясный пень.

— А еще?

— Нет никакого «еще», — обозлился Стрелок. — Ну, говорил я тебе, что один я здесь, один. Ну, не веришь — стреляй. И кто брал капсулу — не знаю. *censored*й быть!.. Хочешь, я тебе свой «макаров» на хранение отдам? Чтоб ты меня не подозревал, если стрельба случится…

— Зачем? У тебя наверняка еще есть… Ладно, живи, — сказал Пастух. — Ты кого-нибудь из знакомых своих видел в поезде, пока мы его догоняли?

— Еще как видел! В Ангарске. Вы уже отстали, вас не было… Слушай, ты не поверишь!.. Помнишь группу из Басры? Ну, парашютисты, они трое суток у нас в Бандар-Аббасе ночевали. А потом исчезли… Там мужик был, Слимом его называли, белый такой, как выгоревший, помнишь?

— Ну, — сказал Пастух.

Он помнил.

— Короче, я его и видел. В окно. Ну, точно в Ангарске, на перроне. Он, судя по всему, с нашего поезда сошел. Или наоборот — собирался войти… Нет, наверно, сошел. Потому что потом, когда поезд поехал, там он две минуты всего стоял, я Слима и увидел. На перроне. Мы мимо проползли. Нормально: в джинсах, в куртке, сумка через плечо. И не узнал бы, если б не волосы. Как был в Иране белым, так и в Сибири остался…

— И все?

— А что еще? — удивился Стрелок. — Везде свои… Он же что-то в нашем поезде явно делал. К примеру, на перегоне из Иркутска. Вас как раз не было. Он и спер капсулу.

— Ты это тоже видел?

— Нет. Я его только на перроне и углядел.

— Так он вошел или вышел, определись?

— Вроде как вышел… А может, подождал, пока поезд раскатится, и впрыгнул в вагон. Делов-то… Похоже, все-таки думаю, что впрыгнул…

— Хочется тебе так думать, — подбил итог Пастух. — А мне не хочется. Ладно, поживи пока. Закрыли лавочку. Пошли в коридор, там праздник явно сворачивается, а учредителей нет, нехорошо…

Хреновато ему стало. Он преотлично помнил Слима.

Он помнил, как по приказу из Центра лично казнил его в балуджистанской деревне в двадцати километрах от Гвадара. Он знал, что Слим работал на америкосов, даже и не секретил это особенно. И Центр это знал. И Пастуху приказ был: найти и убрать предателя. Он нашел и убрал. Обычное дело, ничего личного. И что ж теперь получается: скверно убрал? Точнее: вообще не убрал.

Невероятно! Хотя…