Медленный скорый поезд

А тут и Стрелок вернулся. С пластмассовой воронкой розового цвета.

Сообщил:

– В вагоне-ресторане выпросил. Обещал вернуть через десять минут… – И примерил носик воронки к стальному сосуду. Сказал радостно: – Как раз! Ничего не просыплем.

Ничего и не просыпали.

Уложили футляр в сумку, сумку – на полку. Поехали дальше.

Пастух сказал:

– Пойду в тамбур воздухом подышу. Ты со мной?

– Можно, – легко согласился Стрелок.

Они вышли в тамбур. Пастух достал из кармана связку заветных вагонных ключей, запер дверь в коридор и отпер вагонную. В тамбур ринулся сильный и не теплый ветер, шумно стало, колеса стучали на стыках так, что говорить было невозможно.

Но говорить Пастух и не собирался. Он, зажав в правом кулаке ключи, легко развернулся на каблуке и врезал Стрелку аккурат в левый глаз и обок того. Мощно врезал. Не жалея. Знал, что мощно. Но глаз должен был целым остаться. Тяжелые ключи как хорошая свинчатка сработали. Стрелок чуть крутанулся, ноги отключились, и он рухнул на пол. Как проводница пол этот гребаный на остановках ни мыла, чище он не становился. А и то понятно: на «железке» своя грязь, особая, прилипчивая, да и много ее.

Сел на корточки перед вырубившимся из мира Стрелком, ждал терпеливо. Минут, наверно, пять прошло. Стрелок приоткрыл правый глаз, левый почему-то не открывался.

– Это ты меня? – спросил хрипло.

– А кто ж? – удивился Пастух. – Никого нет…

– За что хоть?

– За Марину. За то, что плакать ее заставил.

– Я запомню, – сказал Стрелок, пытаясь подняться с пола.

Плоховато у него получалось. Однако встал все ж, уперся рукой в стену вагона, стоял, покачиваясь. Но – стоял.

– Запомни, – согласился Пастух. – И еще одно запомни. Хоть словом, хоть намеком еще раз Марину обидишь, выкину на насыпь на полном ходу. Ты ж мне не друг, Стрелок, сам знаешь. И нечего им прикидываться. Терплю пока терплю… Короче, понял?

– Я попробую, – сказал Стрелок.

Открыл дверь в вагон и пошел по коридору, покачиваясь, придерживаясь рукой за стену. Дошел до своего купе, впал в него. Чего уж там соседу объяснял – не Пастуху о том думать. Отлежится Стрелок, заживет глаз, а память останется. Злая, конечно, но что Пастуху с того? Не впервой. Таких «стрелков» в его жизни – батальон как минимум. А то и полк. И большинство – покойники. А Стрелок пока жив. Все еще.

И Пастух вернулся к Марине.

Она сидела на одеяле с ногами и читала что-то в своем ай-паде. Улыбалась про себя. Услышала Пастуха, спросила:

– А где Стрелок?

– Отдохнуть пошел, – сказал правду Пастух, усаживаясь напротив.

– Это он от вас устал? – догадливо поинтересовалась.

– Может, и от меня, – не стал скрывать Пастух. – Но может, и от себя… – Помолчал, добавил: – Но это вряд ли…

– Верно, – сказала Марина, – он, похоже, от себя не устает… Да вы не сердитесь на него, не стоит. Он таков, каков есть. Вы ж его знаете давно, верно?

– Давно – да, – подтвердил Пастух, – а вот хорошо ли?.. Навряд ли… Да и чего мы все о нем да о нем? Он нам еще успеет надоесть, дорога впереди длинная.

– А почему он за мной следит?

– Вы так думаете? – удивился Пастух. Не тому удивился, что спросила, а тому, что угадала правильный вопрос. – Наняли его вообще-то.

– Кто? – изумилась Марина.

Глаза у нее стали большими и испуганными. Как у лани. Пастух помнил эти глаза, этот взгляд. Давно. В Иране, в горах. В районе Мешхеда. Она стояла перед ними – трое их было, трое суток и шли к своим, «калашниковы», рюкзаки как и положено, воды вот только не было совсем. А она, лань, стояла метрах в ста и смотрела на них. А потом р-раз – и исчезла. Как не было. Они пошли туда, где она стояла, а там ручей бежал. Холодный-холодный и быстрый-быстрый. Как счастье…

– Не говорит, – ответил Пастух Марине. – И вряд ли скажет. Разве что пытать…

– Это не наши методы! – всерьез возмутилась Марина.

– Не ваши, – согласился Пастух. – Да и какая вам разница, кто его нанял? Люди. Которым вы почему-то интересны…

– Какие люди? Я ж никого здесь не знаю.

– А они вас знают. – Он старался свинтить беседу или поменять тему. – Вы же у нас знаменитая, умная, обаятельная… – перечислял, как баюкал, а она и повелась, заулыбалась, слушала. Сказала все-таки:

– Болтун вы, Пастух, однако… А не пойти ли нам в вагон-ресторан? С этими бандитами даже не пообедали…

– И хорошо, что с ними не пообедали, – согласился Пастух. – Пошли.

– И Стрелка позовем. Ведь правильно?

– Не знаю, – сказал Пастух.

Он врал. Он знал, что это правильно – позвать Стрелка в ресторан, потому что враг рядом много менее опасен, чем враг поодаль. А Стрелок-то, не исключено, был не врагом, а просто дуболомом, на какого-то чужого дядю работающим. В принципе неплохо работающим. И Марину нашел. И с Пастухом повезло. А что морду ему Пастух набил – так это ж за дело. Пообижается и вернется, куда ему из вагона деться. Разве что и вправду – на насыпь и влет. Но это уж от Пастуха зависит…

А Стрелок сам пришел в вагон-ресторан.

Фингал потрясал. Под левым глазом, который превратился в щелку, имело законное место сине-багровое лоснящееся пятно.

– Что это с вами? – ужаснулась Марина, ладони к щекам прижала.