Медленный скорый поезд

— Короче, я его и видел. В окно. Ну, точно в Ангарске, на перроне. Он, судя по всему, с нашего поезда сошел. Или наоборот — собирался войти… Нет, наверно, сошел. Потому что потом, когда поезд поехал, там он две минуты всего стоял, я Слима и увидел. На перроне. Мы мимо проползли. Нормально: в джинсах, в куртке, сумка через плечо. И не узнал бы, если б не волосы. Как был в Иране белым, так и в Сибири остался…

— И все?

— А что еще? — удивился Стрелок. — Везде свои… Он же что-то в нашем поезде явно делал. К примеру, на перегоне из Иркутска. Вас как раз не было. Он и спер капсулу.

— Ты это тоже видел?

— Нет. Я его только на перроне и углядел.

— Так он вошел или вышел, определись?

— Вроде как вышел… А может, подождал, пока поезд раскатится, и впрыгнул в вагон. Делов-то… Похоже, все-таки думаю, что впрыгнул…

— Хочется тебе так думать, — подбил итог Пастух. — А мне не хочется. Ладно, поживи пока. Закрыли лавочку. Пошли в коридор, там праздник явно сворачивается, а учредителей нет, нехорошо…

Хреновато ему стало. Он преотлично помнил Слима.

Он помнил, как по приказу из Центра лично казнил его в балуджистанской деревне в двадцати километрах от Гвадара. Он знал, что Слим работал на америкосов, даже и не секретил это особенно. И Центр это знал. И Пастуху приказ был: найти и убрать предателя. Он нашел и убрал. Обычное дело, ничего личного. И что ж теперь получается: скверно убрал? Точнее: вообще не убрал.

Невероятно! Хотя…

Ночью, помнил он, это было. Разве что светало уже чуть-чуть. Слим. «Тощий» в вольном переводе с английского. Или «хитрожопый» — в совсем уж вольном… Он стоял и курил что-то. Может, просто сигаретку, но скорее травку. Красиво стоял, красиво смотрел на красивый рассвет. А расстояние-то — ну, метров двенадцать, копеечное расстояние для хорошего стрелка. Тут-то Пастух и выстрелил. И видел, что попал. И как дернулся Слим, как успел повернуть голову, глянуть на Пастуха. И глянул, только сказать ничего не успел, потому что сложился, падая на песок.

На сухой, сухой белесый теплый песочек…

Бред какой-то. Сто лет прошло с тех пор, а тут — на тебе, просрал намертво похороненное в памяти дело, и, выходит, покойник жив остался… Профессионально если — то следует споро исправить старую ошибку… Хотя, помнится, никакой ошибки по всему не случилось: выстрел, упал, умер, пульса не было, Пастух подошел, проверил. Ну не было пульса! Ни на запястье, ни на шее. А кровь место имела: из дырочки в груди, слева. Куда целился, оттуда и кровь. Мертвым он был, мертвее не бывает! Но…

Но чудеса случаются, это факт. Хотя трудно назвать очевидный сегодня прокол Пастуха чудесным. Если б тогда командование узнало об этом проколе, Пастуху мало б не показалось. Если честно, ему и сейчас мало не кажется: спустя чертову уйму времени узнать о своем и только своем проколе. И гадать: как ошибся, из-за чего ошибся и, главное, почему ошибся, если стрелял с короткой дистанции и попал точно? Ну где здесь ошибка, где? С двенадцати-то метров плюс дырка в груди!.. Смех один… Выходит, переиграл тебя тогда Слим, устроил толковый театр и очень убедительно сыграл главную роль. А спектакль закончился — и никто не убит, ничто не убито. Как в театре и положено. Хотя стрелял-то он не понарошку… Да-а-а, блин…

Восставшие из мертвых — лучшие воины. Откуда фраза? А не вспоминается — откуда, слово сказано: Слим — лучший воин, не убиенный и не убиваемый. Первое — да, а вот второе необходимо опровергнуть. Время есть, время будет. Не убиваемых-то и впрямь не бывает.

Да, придется теперь исправлять собственную старую ошибку, это закон войны. Она имеет подлое свойство никогда не кончаться. Говенно чувствовал себя Пастух. Было дело: пас Слима, пас, пас, пас, выпас его в хорошую, тихую, безлюдную минутку, все сделал штатно — и на тебе: на колу мочало, начинай сначала.

А теперь он — здесь и сейчас, есть маза давнюю ошибочку исправить, исправить…

Хорошо б так случилось, что Слим все-таки не сошел с поезда, а впрыгнул в него на ходу. Даже если поезд малость раскатился. Это нетрудно. Впрыгнул, поцеловал в щечку проводницу с флажком — он всегда был галантен донельзя, хотя баб не любил, вернее, не баб любил, — и пошел себе. Только так. В Ангарске ожившему Слиму делать нечего. Да и то верно: киллер международного масштаба, официально убитый в Гвадаре, теперь реально живой — в Ангарске.

Две минуты стоянки поезда. Дыра мира, блин, с присутствием голимой небывальщины: мертвые там оживают!..

Выходит, он вошел — именно так: вошел! — в поезд в Ангарске?

И все ж вряд ли, занудно думал Пастух. Добраться на перекладных до Ангарска, чтоб сесть в экспресс Владивосток — Москва? Откуда добраться? На чем добраться? Не проще ли предположить, что Слим ехал на этом экспрессе от Владика, только не светил себя до поры. Выходит, пришла пора?..