Медленный скорый поезд

Пастух первым полез по ржавой, но худо-бедно крепкой лестничке, припаянной к боку резервуара, пробовал ступеньки сначала рукой, потом ногой — хоть и впрямь ржавое все было, ан еще крепкое. Поднялись споро. Да и высота была небольшой — четырнадцать примерно метров. Крыша резервуара была плоской и даже не ржавой, а будто бы выгоревшей от солнца, пышущего здесь очень мощно. Пастуху на родной Земле не пришлось в жизни влезать на резервуары такого типа. Да и другого тоже. Ну не сталкивался он с нефтянкой, не довелось, и прекрасно себя чувствовал. Уж и получше, чем нынче.

— Метров двадцать в диаметре на глаз, — сказал Слим, оценивая размер крыши или все же крышки резервуара.

Сомнение в термине было уместным: на крыше никаких люков не было — ни больших, ни малых. И что совсем удивительно — труб не было.

— Это не резервуар, — сказал Пастух, — это просто какая-то кастрюля железная, запаянная со всех сторон…

— А тебе не все равно? — спросил Слим. — Мы сюда зачем пришли?

— Извини, запамятовал, — повинился Пастух. — Возвращаясь к нашей теме, заявляю: стреляться придется с разных бочек. Прикидываю… Двадцать метров диаметр — на глаз. Метров двадцать пять до соседнего — это если от края до края. Двадцать плюс двадцать плюс двадцать пять — получается шестьдесят пять метров. Это если мы стоим по дальним краям, а между нами — диаметры крыш плюс эти двадцать пять. Ветра нет. Солнце вроде как в зените, слепить, как видно, не будет, разместимся на бочках так, чтоб сбоку оно жарило, но шестьдесят пять метров — в общем-то не очень близко, но приемлемо для стрельбы… Хорошо хоть ветра нет, а то б на таком расстоянии…

Не договорил. Ждал оценки Слима.

Тот еще разок погулял по крыше, вернулся.

— Ты прав. У тебя какое оружие? — спросил.

Пастух достал из-за спины, из-под ремня джинсов девятимиллиметровый «глок», к которому привык и старался не менять оружие. Ну, как к одежде человек привыкает, к ручке какой-нибудь дорогой, «монблановской» или от «Картье», так он к пистолету своему привык. Логично.

— Хорошая машинка, — одобрил Слим. — Упаковал?

— И не распаковывал, к счастью, — ответил Пастух, — как было десять патронов, так в магазине и осталось. А ты себе пистолетик-то выбрал, из которого стрелять станешь?

Слим тоже достал из-за спины, из-под длинной майки аж два ствола — «беретту» девяносто третью и тоже «глок», толковые и верные, в общем, стволы, поднял руки вверх, покрутил пистолетами. Эффектно. Жаль, что фотоаппарат с собой не взяли.

— Какой тебе больше нравится? — спросил Слим.

— В твоих руках — никакой, — вроде как польстил противнику, — да и по фигу мне.

— Раз по фигу, так пусть будет тоже «глок». Одинаковые резервуары, одинаковые пистолеты… хорошо хоть, что мы неодинаковые… — Подошел к краю резервуара, покричал сверху: — Я на песок ствол сброшу… Стрелок, подбери его и сохрани… — И бросил лишнюю «беретту».

Она упала на песок, целая-невредимая, что ей стальной сделается. Стрелок подобрал, сунул за пояс, за спину.

— Кто перебирается на другую кастрюлю? — спросил Слим. — Или жребий кинем? У меня монетка найдется…

— А ты что, спешишь?

— С чего взял-то? Никуда я не спешу. Смерть врага, Пастух, — это долгожданный процесс, и чем дольше он продлится, тем кайф круче. Ожидание приятного ничуть не хуже, чем само приятное.

— Согласен, — сказал Пастух. — Тогда мы оба спустимся с этой железной дуры, кинем монетку. Кто выиграет, тот выбирает себе эту «кастрюлю», как уже оттоптанную, а другой лезет на соседнюю. Встаем на позиции — у дальних краев резервуаров и… — И осекся. Сказал: — Одно не учли. По какому сигналу стреляем?

— По выстрелу. Пусть твой Стрелок и выстрелит. В воздух, в воздух. По счету, скажем, десять.

— Не получится, — не согласился Пастух, — он — мой секундант. А Шухрат — твой, сам выбрал. И оба они, как секунданты, должны быть обок дуэлянтов и без оружия. Они пока о том не знают, но мы им скажем.

— Ты что, дуэльный кодекс выучил? — Слим явно обозлился, начал крутить на пальце «глок», тяжелым он был. Получалось плохо. — Чего тянем?

— Ты ж хотел по-честнаку — значит, по правилам. Чего тебя не устраивает? Пусть выстрелит самый нейтральный в этой кодле человечек — Марина.

— А она сможет? — изумился Слим.

— Она все сможет, — объяснил Пастух. — Если захочет. А вот здесь… Ну, придется нам обоим поклон ей бить. Спускаемся, хорош болтать.

Спустились. На них, спустившихся свыше, смотрели четыре пары глаз. Очень любопытных.