Медленный солнечный ветер

Дарко как можно крепче стиснул зубы, чтобы не позволить себе вернуться к капитану и помочь ему уничтожать ненавистных беженцев. Но на руках у него была ноша, которую он просто не мог оставить. Внутри него боролись два долга, но лишь одного взгляда на прикрывшую в томлении глаза Димитрию было достаточно, чтобы принять верное решение.

Около корабля все еще толпились практически все члены команды. Кто-то кричал, раздавая команды, и выразительно жестикулировал — кто-то упорно пытался помочь крылатой махине сдвинуться с места. В бесконечной какофонии мало кто, наверное, заметил исчезновение капитана Лексы и вторжение в город целой группы беженцев, настроенных отнюдь не миролюбиво.

Под косые взгляды товарищей Дарко взошел на корабль и устремился в дальний отсек — туда, где обычно лежали раненные или те, кому просто был нужен покой. Сейчас там никого не было, и мужчина беспрепятственно вошел в лазарет и опустил тело Димитрии на одну из кроватей. Девушка легонько дернулась и тут же свернулась в позе эмбриона, поджав под себя ноги. Она была все еще напугана и вряд ли даже понимала, где находится.

Дарко накрыл ее синтетическим черным пледом — одним из тех, которые Посланцы выслали им вместе с формой. И там, и там ткань была абсолютно идентичной — плотной и резиновой на ощупь. Но, по-видимому, на Венере других технологий не знали, а эта ткань обладала всеми универсальными свойствами: она согревала, не промокала и практически не рвалась.

Глаза Димитрии закрылись сами собой, но она не спала, а, скорее, дремала. Это был единственный способ остаться наедине с самой собой. Сначала она думала, что просто спит. Да, это был всего лишь сон. Обычный ночной кошмар. Ей снились таких тысячи до сегодняшнего дня. Но все было слишком реально, чтобы казаться вымышленным, и, как ни была правда тяжела для нее, она должна была ее принять. Все было слишком по-настоящему: дрожащие руки, капельки пота, скатывающиеся по шее крохотными градинками… Димитрия давно не чувствовала себя настолько живой; страдания пробудили в ней что-то, что давно уже спало мертвым сном. И она словно очутилась в Сараево три года назад: стрельба на улицах города тогда была не в диковинку, а, скорее, наоборот, вполне обычным действом.

Но что изменилось теперь? Что изменилось в самой Димитрии, что перемены порождали в ней такой необъяснимый, не подвластный ей страх?

— Мама… — коротким дыханием слетело с ее уст. — Мама, почему ты оставила меня?..

Дарко сделал вид, что не слышал полубессознательных бредней девушки. Он подошел к маленькому столику, на котором лежало все самое необходимое: кое-какие лекарства и графин, полный прозрачной воды. Мужчина налил полстакана и приподнял дрожащую голову Димитрии, чтобы заставить ее сделать глоток. Затем еще и еще. Димитрия пила жадно и много, как будто в последние дни и вовсе находилась в пустыне.

Глаза девушки закатились к потолку, и видны были только заплывшие белки глаз. Дарко понял, что три года одиночества сказались на ней не самым лучшим образом. Нет, она не казалась ему сумасшедшей, но все же заточение оставило на ней глубокий отпечаток, шрам на ее светлой детской душе.

Дарко чувствовал холод, исходящий от кожи девушки, несмотря на то, что ее явно трясло и она была в лихорадке. Он разминал ее плечи, руки, шею… пытался согреть и оживить ее, но, похоже, здесь он был уже бессилен.

Тут в лазарет вошел медбрат. Это был высокий худощавый мужчина, одетый в такую же черную форму с золотой нашивкой, как и Дарко. У него над верхней губой пролегала тонкая черная полоска ровных усов, а в черных глазах его светился какой-то механический порыв, как будто он был механизмом, всегда готовым выполнять свою работу.

Он беглым взглядом оценил ситуацию и, даже не глядя на стоящего неподалеку Дарко, прошествовал мимо него к лежащей на койке девушке. По его сдвинутым к переносице кустистым бровям можно было понять, что дело было серьезным.

— У нее жар, — отстраненно сообщил Дарко, хотя медбрат уже понял это без него.

— У нее шок, — поправил последний, быстрыми профессиональными движениями раскрывая веки Димитрии и внимательно вглядываясь в зрачки. Люди, даже отдаленно знакомые с медициной, и во время войны, и после были на вес золота, но капитану Лексе повезло — в его команду нашелся врач.

А чего еще стоило ожидать, думал про себя Дарко, всю войну она провела дома, запершись в собственной квартире, а затем еще и несколько лет полнейшей изоляции… Тут кто угодно тронется умом.