Медленный солнечный ветер

Все было как обычно. Дикторша с приятным голосом просила боснийцев не покидать свои дома. (Самой дикторши в этот момент, конечно же, не было дома.) Мать с отцом со спокойными лицами выслушали сообщение, а затем, заметив, что их дочь тоже внимательно вслушивалась в каждое слово, синхронно закрыли крышку ноутбука. Их руки при этом соприкоснулись, и мать от неожиданности вздрогнула. Она слабо улыбнулась дочери, а отец сочувственно похлопал ее по голове. Девочка не задала ни единого вопроса.

Беспорядки на улицах — это в порядке вещей. Димка помнит, как громыхает на улицах. Это слышать было не так страшно как те взрывы, что начались в городе после вторжения, но предсмертные крики незнакомых людей еще потом долго отдавались в голове Димитрии.

В то утро ее не пустили гулять. Родители сказали, что из-за дождя, но Димка же понимала почему. Ее не пустили на улицу и после обеда, и после ужина. Двор пустовал. Димкиных друзей, по-видимому, тоже не пустили.

Девочка уже не вздрагивала от постоянной пальбы и криков. Когда в квартире погас свет, и родители ушли в спальню, Димка надела свои резиновые сапожки и вышла на улицу, не заперев за собой дверь — она все равно бы не достала до задвижки.

Тогда шел дождь. Димка надолго запомнила этот сладковатый привкус воды на губах. Но еще она помнила этот запах отчаяния и смерти, словно туман застлавший все, до чего только мог дотянуться. В детском городке на площадке, под навесом песочницы лежал человек со свернутой шеей. Понять — мужчина или женщина — было невозможно. Димка бросила в сторону трупа короткий взгляд, а затем пошла по пустой улице.

Горели ли тогда фонари, Димитрия не помнила. Память подбрасывала ей то короткие вспышки, то кромешную тьму. У девушки складывалось такое впечатление, будто эти картины были вызваны ее воображением, а не памятью. Но она не могла остановить череду кадров — она была просто не в состоянии. И ей приходилось смотреть и смотреть на себя почти двенадцать лет назад.

Димка внезапно остановилась посреди пустующего переулка, по которому в обычное время сновало очень много машин. Было темно, и только светофор время от времени вспыхивал желтым.

Неожиданно прямо перед девочкой промчался грузовик, под завязку набитый вооруженными типами в масках. Они прижимали к груди автоматы, как будто это была их последняя надежда. Кто-то пару раз пальнул в воздух. Димку проезжающие, кажется, не заметили.

А она побежала за грохочущим грузовиком, вытянув вперед свои бледные ладошки. Новенькие сапожки хлюпали по лужам; сверху продолжала литься вода, смешиваясь со слезами маленькой девочки.

Один из сидящих в грузовике указал на нее пальцем, и все засмеялись. Грубо, жестко. Они смеялись, пока она плакала и тянула к ним ладони.

Все, что она помнила с тех пор, это то, что она хотела их остановить. А потом — вспышка, взрыв, и кто-то выстрелил ей в спину и почти промахнулся, попав только в плечо. Стреляли не те парни из грузовика — стрелял кто-то, кого Димка не видела. Американец в голубой беретке с орлом на груди. Идеально выглаженная военная форма, дежурная сочувственная улыбка, посланная жертве в последний раз, и…

…и сапоги, обитые железом.

* * *

Все дело было в ее снах. Так ей бабушка говорила. А бабушка, какой бы сумасшедшей она ни была, всегда оказывалась права. Она как-то раз по секрету призналась внучке, что в молодости неплохо колдовала, но в двадцать первом веке это было не очень-то нужно. В чью глотку вливать прикажете приворотное зелье? Виртуальному боту?

Сколько Димитрия себя помнила, ей всегда снились странные сны. Кошмары. Самые страшные кошмары, какие только можно было придумать. Это после вторжения сны на время прекратились, а затем снова стали приходить, когда появился этот Дарко.

Или все-таки не Дарко?..

Он мог и соврать, что был сербом. Мог придумать каждую деталь своей биографии. Для него это все была игра, а ей он снился каждую ночь в голубой пилотке и в своих звенящих сапогах, обитых железом.

Существовала ли его Эва на самом деле? На самом деле был ли он в Сибири много лет назад?

Внезапно Димитрия перестала верить, что этот странный мужчина вообще когда-либо был рядом с ней. Это после того, как голубоглазый американец прострелил ей плечо, девочка решила стать сильной. Это с тех пор она стала общаться с одними только парнями, чтобы потом в один прекрасный день показать им их место. Это потому, что какие-то гребаные интервенты год за годом разрушали ее страну.

Она никому об этом не говорила. Старалась даже не вспоминать. Это были все происки вирусов, которые в борьбе доставали на свет самые старые и запылившиеся воспоминания. Они пробуждали ненависть, страх, подозрение. Они выуживали наружу все природные инстинкты. Животные инстинкты.

И внезапно Димитрия захотела увидеть этого голубоглазого солдата в своей голубой пилотке лежащим на земле мертвым. Ей захотелось отомстить тому, по чьей вине она стала такой, по чьей вине она тогда позволила Посланцам забрать Весну.