Мэдмакс

В его глазах плавал ужас. В глазах, смотрящих на длинную комнату, посередине заставленную стеклянными сосудами-дьюарами, с краев забранных металлом. И такого всепоглощающего страха Макс у него ни разу не замечал.

Доцент мог спокойно ковыряться в трупе степняка, сдохнувшего от непонятной болезни. Умел работать с таким странным материалом, что Белый пару раз отряжал самого Макса караулить умника по время работы. Спокойно отправлялся на полевые выходы, не имея никакого практического боевого опыта. А сейчас…

Доцент отчаянно боялся, неожиданно сразу разобравшись в содержимом последней тайны бункера. Макс, рассматривая их, различил лишь знакомый значок биологической опасности. Но хватило и этого, чтобы хотя бы немного понять товарища с его чувствами.

— Что, братишка?

— Это… — Доцент кивнул на аккуратно составленное нечто. — Это не должно существовать. А раз существует, то должно остаться тут и никогда не оказаться снаружи.

Мэдмакс кивнул, пытаясь его понять. Биологическое оружие штука страшная, все верно. Но почему он так боится?!

Он щелкнул фонарем, навел луч на сосуд и… Вздрогнул.

Непроглядная чернота, прячущаяся за стеклом, вдруг ожила. Покрылась россыпью красных точек, откликнувшихся на направленный пучок света, точки зардели багровым и, кое-где, заалели угольками.

— Выключи! — крикнул Доцент. — Немедленно.

Макс послушался и сам вдруг понял — он боится. Боится неизвестного дерьма, что он совершенно не хотел искать. Ведь краснота за стеклом не желала остывать и засыпать, лениво гася мерцающие огоньки, гася также неохотно, как в ночи пропадают глаза волчьей стали, понявшей, что ей ничего не светит. Черт, что же такое…

— Стреляют… — Рэд, молчавшая все время, встала с пола. Кивнула за толстенную плиту, спрятавшую их от пальбы. — Наши там…

Группа, оставшись за выросшими преградами, не сдавалась, прорвавшись к ним. Грохотали выстрелы и, судя по всему, бой парни выигрывали. В закрывшуюся гермодверь уже никто не колотил.

— Ловушка… — Доцент, перетянув дырку в ляжке прямо по комбезу, скрипел зубами. — Макс… Ты понял, это же нас ждали именно тут. Чтобы мы вскрыли последний отсек, сука, последний, вот этот самый.

Макс, отщелкнув магазин, прижал его к цевью левой и правой полез за набитым. Звук он услышал краем уха и скорее почувствовал. А осознал, когда увидел испуганные глаза Доцента, смотрящего ему за спину.

— Сука… — Макс прикусил губу чуть раньше выстрела. — Наши там…

Доцент, обмякнув, сполз по стене.

Макс обернулся, глядя на ствол, смотрящий черным провалом, вытер пот со лба.

Палец Рэд, казалось, стал совсем белым от напряжения на спусковой скобе пистолета. Она вроде бы даже дрожала.

— Почему?

Палец дрогнул и Макс практически услышал, как боек бьет по капсюлю.

Живой-6 (намного-намного позже)

Море воняло тухлятиной, гнилью и чем-то еще, таким же противным. Здесь не имелось ни романтики, ни красоты. Катер шел ходко, раскидывая в стороны желтые пучки водорослей, черный плавник, бурые, серые, кое-где краснеющие дырами, туши морского зверя и рыбы.

— Зверье как взбесилось, — каплей, памятником вросший в палубу судна на носу, морщился и поправлял намотанный шарф, закрывающий лицо. — К зиме такое часто, но сейчас полная ерунда.

— А у этого утечки нет из корпуса? — поинтересовался Бирюк, кивнув на вырастающего морского гостя впереди.

— Не замечено. Хотя, конечно…

Он не договорил, но понять можно было и без слов. На американском огромном транспорте произошло что-то из ряда вон выходящее и опасаться утечки чего-то вредного — стоило. Да еще как.

«Левиафан» темнел у скал вдали. Скорость судно сбросило еще ночью и сейчас стояло без якорей, взятое под конвой сторожевиком и двумя буксирами, удерживающими его от дрейфа, изредка рыкая моторами и подталкивая носами.

— Я такого и представить себе не могла. — Горгона неожиданно поежилась, рассматривая океанского странника. — Какая громада.

Чудовище, давно выйдя из подводного положения, за полторы недели пути по воде натерпелось. Черно-рыжее, с зелеными пятнами наросших колоний водорослей, с охряными усами от их родичей, налипший в береговых штормах у Скандинавии, длинное, широкое, с выступающими горбами трюмов и рубкой, оно казалось куском камня. Такой же скалой, как высились по правому борту, по странной прихоти оказавшейся вдруг плавающим человеческим ковчегом.

— Строили до Полуночи, всего сделали пять штук. Один постоянно ходит к нам, один в Южную Америку, два курсируют на обоих маршрутах, плюс Европа. Не знал, что пятое тоже на ходу, оно как раз. «Селтик», да, «Селтик», точно. Остальные «Галлик», «Алеманик», «Италик» и «Британик». А этот в доках стоял, если верить тамошним кэпам. — каплей кивнул на «левиафана» и кинул на Горгону один из заинтересованных взглядов, даримых все время на борту. — А, эм, мадам сегодня чудесно выглядит. Может быть, после возвращения, мы, эм…