Медная гора

Через несколько минут он подозвал Васю Круглова и указал ему на обнажение. Вася побрел, прихрамывая. Он вовсе не был расположен тратить минуты отдыха на мучительную ходьбу. Но ведь это была его работа, его гордость, его честь.

Восторженный крик Васи поднял всех на ноги.

— Медь! Медная руда!

Все бросились к обнажению. Даже Рубцов, спотыкаясь, падая, волоча непослушные ноги, поспешил вслед за остальными.

Корнев оперся ногой о валун и скупо сказал:

— Товарищи! Каждому из нас приходилось трудно, очень трудно. Обиднее всего было сознавать, что мы слепо вверились случайному человеку и не смогли выполнить задания. И все-таки мы нашли руду. Мы еще вернемся сюда, будем рвать динамитом скалы и закладывать шахты. А сейчас надо любой ценой выйти к лагерю. Найдем мы в себе силы для этого?

Восемь человек ответили как один:

— Найдем!

И они шли, окрыленные надеждой, поочередно несли на самодельных носилках Николая Рубцова и время от времени бросали гневные взгляды на Галкина. Корнев часами выслеживал крупных, отъевшихся на морошке глухарей. Он почти вплотную подходил к дереву, на котором сидела птица, и только тогда спускал курок.

Но даже и эта добыча не спасала положения. Силы людей таяли с каждым днем.

Шли по компасу, строго на юго-восток. Однажды вечером дорогу преградило болото. Обойти его не удалось. Люди были не в состоянии сделать больше ни шагу. Надо было решать, что делать с Рубцовым.

И Корнев принял решение. На привале он подозвал Бедокура.

— Подрезало парня… Утром останешься с ним.

А мы дойдем до лагеря и вернемся за вами. Другого выхода нет.

— Ну что ж, коли надо, останемся…

Все уже давно спали вокруг наскоро разложенного костра, а Корнев, обхватив колени жилистыми руками, долго следил за гибкими языками огня, внимательно прислушивался к сухому потрескиванию углей.

Сколько таких ночей, проведенных у костра, отгоревших по тундрам, как холодное голубое пламя, было в его жизни, беспокойной и тревожной!

Вот и посеребрили они, эти долгие ночи, первым заморозком его голову. Пригнули к земле крепкие, словно из чугуна литые, плечи. И теперь чуть разыграется непогода, скрипучая ломота корежит его тело, тупой болью отдается в костях… Доктора говорят — ревматизм. А вот сейчас, когда никто не смотрит на него и можно запросто, как с задушевным другом, беседовать с самим собой, — что уж не сознаться: обманывают доктора, недоговаривают самого главного. Старость пришла, это она погнула его плечи. Может, и смерть так же нагрянет, и не заметишь ее, не услышишь легких, вкрадчивых шагов.

Сколько друзей, товарищей по скитаньям похоронено под серыми холодными камнями, сколько их, как высокое пламя, сгорело на крепком ветру, потонуло в морозных просторах!

Выдастся такая ночь, и до полночи сидит он у огня, неизменно покуривает старую трубку и снова проходит по узким, занесенным снегом тропинкам.

Мысленно он видит, как в туманной мгле шагает его одинокая, нескладная жизнь. Вот и сейчас присела она на дряхлую колодину и щурит лукавые глаза — дескать, помирай, разве жалко. Останутся в память о тебе, как угли отгоревшего костра, вечерние рассказы товарищей, вместе с тобой проложивших дорогу на Колыму, бок о бок с тобой торивших тропинки на снежные вершины Полярного Урала.

Что ж, если это старость, то это — большая, славная старость! И есть кому заменить его — Андрея Корнева. Для того же Васи Круглова экспедиция — только начало горячей творческой жизни, начало упорной, плодотворной работы. А сколько таких Кругловых воспитано им, Андреем Корневым!

Старость, встречающая молодость!..

Проснулся Корнев на рассвете. Все еще спали. Он вынул из рюкзака сверток, из которого высовывались куски сахара, непочатые крылышки птиц, сложенные в стопку галеты, и разбудил Бедокура.

— Вот возьми. Это мой, так сказать, неприкосновенный запас… От порций своих отделял…

— Спасибо, Андрей Михайлович. — Бедокур крепко обнял Корнева.

А утром они прощались. Уходившие стояли, понурив головы, боясь взглянуть на остающихся. Каждый понимал, что ожидает Бедокура и Рубцова, если в ближайшие дни не будет разыскан лагерь.

Корнев подозрительно долго возился с рюкзаком. Наконец ему удалось затянуть ремни. Он подошел к Рубцову, потрепал его по щеке, затем пожал руку Бедокуру.

В этом рукопожатии было все, для чего обычно не находится слов.

МОЛОДОЙ ГЕОЛОГ

В день, когда отряд Корнева покинул лагерь, Буров тоже приступил к работе. Четверых рабочих во главе с завхозом он отправил за топографическими инструментами и снаряжением. Свежие зарубки, сделанные Зверевым на деревьях, указывали им дорогу.

Вскоре после их ухода и сам Буров, оставив одного рабочего сторожить лагерь, отправился в маршрут. Вместе с ним пошли коллектор Дерябин и Василий Угрюмый. Вначале Буров беспрестанно ловил себя на том, что он равнодушно проходит мимо обнажений и совершенно не следит за направлением маршрута. Его мысли витали над озером Ампеш, над вершиной Медной горы, где через несколько лет будет разбит постоянный поселок.