Медная пуговица

— Господин Блейк, я жду, — внушительно сказал Эдингер. — Не заставляйте меня повторять лестное предложение, о котором известно даже рейхслейтеру Гиммлеру.

— Но это так неожиданно, — неуверенно произнес я. — Я должен подумать…

— Не стоит выбирать между дворцом и тюрьмой, — перебил меня Эдингер.

— Все же я должен подумать, — твердо возразил я. «Пусть Эдингер, — иронически подумал я, — не воображает, что так просто купить английского офицера!»

Эдингер испытующе смотрел на меня своими оловянными глазами.

— Ну а что будет иметь в результате всего этого ваш покорный слуга? — деловито осведомился я. — Для того чтобы жить, надо еще кое-что иметь. Что мне даст эта… переориентировка?

— Нас никто еще не упрекал в скупости, — гордо сказал Эдингер. — Ваши расходы по сбору информации будут регулярно оплачиваться.

— В какой валюте? — цинично спросил я.

— В рейхсмарках, конечно, — заявил Эдингер. — Это не так плохо!

— Но и не так хорошо, — пренебрежительно возразил я. — Марка обесценена…

— Пусть в фунтах или в долларах, — сразу согласился Эдингер и поспешил добавить: — А после окончания войны назначенное нами английское правительство предоставит вам высокий пост.

Он говорил вполне серьезно, этот ограниченный человек, и, как мне кажется, верил в то, что говорил, и не сомневался в моем согласии.

Но я подумал, что мне выгодно затянуть торговлю: в глазах немцев это укрепит позиции Блейка, а майора Макарова сделает еще недосягаемее.

— Все же я настоятельно прошу вас, господин обергруппенфюрер, — сказал я, — дать мне какое-то время.

Эдингер встал.

— Хорошо, я даю вам неделю, — высокопарно произнес он. — Но не забывайте: мы без вас обойдемся, а вам без нас уже не обойтись.

Я не сомневался, что этот рыжий обергруппенфюрер с удовольствием запрятал бы меня в концлагерь, но уж слишком было заманчиво завербовать на свою сторону офицера секретной службы противника, и поэтому этот эсэсовец не только сдерживал себя, но даже любезно проводил до дверей своего кабинета.

Янковская дожидалась моего возвращения у меня дома, она придавала встрече с Эдингером большое значение.

— Ну что? — спросила она, как только я вернулся.

— Предложил стать агентом германской разведки и обещал перебросить в Лондон.

— А вы? — нервно спросила Янковская.

— Попросил неделю срока.

— Надо соглашаться, — нетерпеливо сказала она.

— И ехать в Лондон? — насмешливо спросил я. — Для мистера Блейка там не найдется места!

— Вы сможете остаться здесь, — продолжала уговаривать меня Янковская. — Немцы пойдут на это.

— А какая им польза от меня здесь? Истреблять латышей они сумеют и без меня.

— Они оставят вас для того, чтобы выявить вашу агентуру.

— Этих девчонок? — удивился я.

— Ах, да не в девчонках дело! — с досадой промолвила Янковская. — Как вы не понимаете, что все эти девицы существуют лишь для отвода глаз! Эти девушки — ширма, они годятся только для дезинформации. Настоящую агентурную сеть — вот что им нужно! Настоящих агентов Интеллидженс сервис, которые, как всегда, законспирированы так, что до них не добраться ни богу, ни черту! Вот из-за чего идет игра, как вы не понимаете!

— А кто же подлинные агенты? — спросил я.

— Например, я! — откровенно воскликнула Янковская. — Но есть и другие, представляющие немалую ценность.

— Кто же это?

— Если бы я знала! Этого Дэвис мне не говорил. Не забывайте, он был работником Интеллидженс сервис! Без помощи Блейка, настоящего или поддельного, их невозможно найти.

О том, что у Блейка имелась особая агентурная сеть, существовавшая специально для того, чтобы скрывать подлинную агентуру, догадаться было нетрудно: в отличие от немецкой или японской разведки, которые всегда стремились иметь широко разветвленную агентуру, английская секретная служба предпочитала иметь агентов немногочисленных, но проверенных, серьезных и тщательно засекреченных. Тем не менее все, что говорила Янковская, было очень важно: она не только подтверждала мои догадки, но и в какой-то мере могла помочь выявить английскую агентуру в Прибалтике. Нечего и говорить, как это было бы ценно. Правда, эти сведения надо еще будет передать, но я надеялся, что к тому времени, когда я узнаю какие-либо достоверные факты, я налажу необходимые связи…

Однако, судя по поведению Янковской, она и мысли не допускала, что я свяжусь с советской разведкой, и меня интересовало, на чем основана эта ее уверенность. Самое лучшее было не играть с ней в этом вопросе в прятки, поэтому я прямо в лоб и задал ей свой вопрос:

— А почему вы думаете, что, выявив агентуру Интеллидженс сервис, я не передам эти сведения советской разведке?

— А потому, что вы хотите жить, — уверенно ответила Янковская. — Вы не успеете открыть у своих рта, как будете расстреляны.

— Почему? — спросил я, недоумевая. — За такие сведения людей не расстреливают…

— Но вы уже умерли, — нетерпеливо перебила она меня. — Неужели вы не понимаете?

— Нет, не понимаю. Меня не требуется ущипнуть за ухо для доказательства того, что я не сплю.

— Но я ущипну вас, — сказала она. — Поедемте.