Медная пуговица

Оркестр заиграл бравурный марш, и на вороной лошади в блестящем шелковом белом костюме тореадора на арену вылетел Гонзалес…

Оказалось, я его знал!

Это был тот самый смуглый субъект, который дежурил иногда в гостинице у дверей Янковской.

Надо отдать справедливость, работал он великолепно. Ни на мгновение не давал он себе передышки.

Лошадь обегала круг за кругом, а в это время он исполнял каскад разнообразных курбетов, сальто и прыжков. Ему бросали мячи, тарелки, шпаги, он ловил их на скаку и заставлял их кружиться, вертеться и взлетать, одновременно наигрывая какие-то мексиканские песенки на губной гармонике. Но самым удивительным было его умение стрелять. Это действительно был Первоклассный — да какое там первоклассный! — феноменальный снайпер. Гонзалес выхватил из-за пояса длинноствольный пистолет, и одновременно служители подали ему связку обручей, обтянутых цветной папиросной бумагой. Он взял их в левую руку, в правой держа пистолет. В цирке пригасили свет, цветные лучи прожекторов упали на арену, и наездник становился попеременно то голубым, то розовым, то зеленым. В оркестре послышалась дробь барабана. Лошадь галопом помчалась по кругу, а Гонзалес, не выпуская пистолета, хватал правой рукой диски, бросал вверх перед собой и, когда цветные диски взлетали к куполу, стрелял в них, продырявленные диски быстро плавно возвращались обратно, Гонзалес подхватывал их головой, и они повисали у него на плечах…

Этот человек имел изумительный глазомер и выработал необыкновенную точность движений!

Я с интересом наблюдал за его искусной работой… Не знаю почему, но мне вспомнился вечер на набережной Даугавы…

— Да, этот Гонзалес неплохо владеет пистолетом, — сказал я. — У меня такое чувство, точно я уже сталкивался с его искусством…

— Возможно, — согласилась Янковская. — Только это никакой не Гонзалес, а самый обыкновенный ковбой, и зовут его просто Кларенс Смит.

Он еще несколько раз метнул свои диски, выстрелил в них, поймал и спрыгнул с лошади. Вспыхнул свет, прожектора погасли, Гонзалес, или, как его назвала Янковская, просто Смит, принялся раскланиваться перед публикой.

Он остановил свой взгляд на Янковской, а она приложила кончики пальцев к губам и послала артисту воздушный поцелуй.

Как только объявили номер каких-то эксцентриков, Янковская заторопилась к выходу.

— Вы устали или надоело? — осведомился я.

— Ни то и ни другое, — ответила она на ходу. — Не надо заставлять себя ждать человека, которому еще предстоит серьезная работа.

Мы ожидали Гонзалеса у выхода минут пять, пока он, по всей вероятности, переодевался.

Он быстро подошел к Янковской и схватил ее за руку.

— О! — сказал он, бросая на меня колючий неласковый взгляд.

— Быстро! Быстро! — крикнула она ему вместо ответа.

Через минуту мы уже опять неслись по улицам сонной Риги, а еще через несколько минут сидели в номере Янковской.

— Познакомьтесь, Кларенс, — сказала она, указывая на меня. — Это Блейк.

— Нет! — резко сказал он. — Нет!

— Что «нет»? — спросила Янковская со своей обычной усмешечкой.

— Я не хочу пожимать ему руку. Он мой враг!

— Не валяй дурака, — примирительно сказала Янковская. — Никакой он тебе не враг.

— Ладно, останемся каждый при своем мнении! — ворчливо пробормотал Смит. — Что тебе от меня нужно?

— Поймать бешеную лошадку, — сказала Янковская.

— Кого это еще требуется тебе заарканить? — спросил Смит.

— Начальника гестапо Эдингера, — назвала Янковская.

— Ну нет, за такой дичью я не охочусь, — отказался Смит. — Потом мне не сносить головы.

— Тебе ее не сносить, — сказала Янковская, — если Эдингер останется в гестапо.

— Мне он не угрожает, — сказал Смит, посмотрел на меня прищуренными глазами и спросил: — Это вам он угрожает?

— Хотя бы, — сказал я. — Я прошу вас о помощи.

— Туда вам и дорога, — пробормотал Смит, придвинулся к Янковской и сказал: — Я бы перестрелял всех мужчин, которые вертятся возле твоей юбки.

— Надо бы тебе поменьше ерепениться, — сказала Янковская. — Это Шериф требует смерти Эдингера.

Я не знал, кто подразумевался под этим именем, но вполне возможно, что это был все тот же генерал Тейлор.

— Знаю я, какой это Шериф! — мрачно проговорил Смит и указал на меня. — Гестапо небось собирается кинуть этого парня в душегубку, и тебе хочется его спасти.

— Вот что, Кларенс… — Янковская вцепилась в его руку. — Если ты не сделаешь этого, тебе не видать меня в Техасе. Не будет ни дома на ранчо, ни холодильника, ни стиральной машины. Ищи себе другую жену!

— Все равно ты меня обманешь! — пробормотал Смит и закричал: — Нет! Нет! И нет! Пусть они подохнут, все твои ухажеры, может, я только тогда тебя и получу, когда тебе не из кого будет выбирать!

— Кларенс! — прикрикнула на него Янковская. — Ты замолчишь?

— Как бы не так! — закричал он в ответ. — Ты что же, за дурака меня считаешь? Ты думаешь, я забыл тот вечер, когда ты помешала его задушить? Теперь я и рук марать об него не буду, пойду в гестапо и просто скажу, что твой Блейк, или Берзинь, или как он там еще теперь называется, на самом деле русский офицер…

Янковская стремительно вскочила и подбоченилась, совсем как уличная девка.