— Что вы собираетесь делать? — продолжала она. — Подозрения Польмана подтвердились. Гренер ни о чем не знал. Он не получал ни списка от вас, ни указаний от шефа…
Мне об этом можно было не сообщать!
— Для чего вы все это говорите? — остановил я ее.
— Для вас! — воскликнула она. — В течение нескольких минут Польман установит, куда последовала ваша машина, и все станет ясно. С минуты на минуту сюда прибудут специальные войска. Я хочу вас спасти. Все равно вам не прорваться через линию фронта. Помогите обезоружить команду самолета, и вам обеспечено прощение. Вас не пошлют в Россию. У вас будут деньги, положение, свобода…
Она принялась торопливо уговаривать меня, сулила всяческие блага, запугивала всевозможными ужасами.
Может быть, дорогой она еще воображала, что сможет меня уговорить, но, едва заговорив, я думаю, сразу поняла бесполезность затеянного разговора. Она торопливо повторяла фразу за фразой о красивой жизни, личной свободе и обеспеченном положении, но сама уже не верила в убедительность своих доводов. Она продолжала говорить, а в сознании ее зрело другое решение, потому что внезапно она отскочила от меня и выхватила из кармана пистолет.
У меня мелькнула мысль, что на этот раз она не пощадит Макарова, но нет, она целилась в Лунякина!
Не знаю, случайно она его выбрала или угадала в нем пилота, но этим выстрелом она могла погубить нас всех…
Она умела принимать молниеносные решения!
Одним прыжком я очутился возле нее и сбил с ног.
Ко мне подбежал Лунякин, и ремнями, снятыми с мертвых эсэсовцев, мы скрутили ей руки и ноги.
— Что там у вас, Андрей Семенович? — закричал Железнов.
— Янковская хотела его застрелить! — объяснил я, указывая на Лунякина.
Я приблизился к вышке и передал Железнову слова Янковской о том, что с минуту на минуту должны прибыть специальные части.
— Чего же вы медлите? — сказал он. — Не пропадать же всем. — Он поискал глазами Штамма. — Товарищ Штамм! — подозвал он его. — На два слова.
Они перекинулись между собой несколькими отрывочными словами.
— Так вот, товарищи, — внятно и не торопясь произнес Железнов, — решение принято. Экипаж возвращается в самолет, и товарищ Макаров тоже, а мы с товарищем Штаммом постараемся вас прикрыть.
— Ты можешь лететь с нами! — воскликнул я.
Железнов указал на ограду:
— Думаешь, эти не попытаются проникнуть сюда? А мы не знаем всех секретов здешнего аэродрома! Нельзя рисковать ни самолетом, ни людьми. Да и выезда мне никто не разрешал! Пока что мы не впустим тех, что за воротами, и будем задерживать тех, что прибудут…
— Нет, — сказал я. — Я не согласен! Ты полетишь с нами!
— Вы недостаточно дисциплинированны, товарищ Макаров, — сказал Железнов. — Но на этот раз номер не пройдет. Вас ждут в штабе армии. Понятно? Приказ командования! Посмейте ослушаться, и вас расстреляют за невыполнение боевого приказа!
Он тотчас от меня отвернулся и пожал руку Лунякину.
— Большое спасибо за помощь… — Голос его на мгновение перехватило, но он сейчас же оправился. — Передайте…
Но так больше ничего и не сказал.
— Майор Макаров, подмените шофера, — приказал он. — Садитесь.
Он указал головой в сторону Янковской.
— И заберите с собой эту особу, — сказал он. — Не-‹зачем оставлять ее здесь, сдадите в особый отдел.
Он опять обернулся к Лунякину:
— Товарищ Лунякин, попрошу…
Пилот и штурман подошли к Янковской, подняли ее, как мешок, и довольно бесцеремонно сунули в машину.
— Товарищ Штамм, забирайте автомат и гранаты и лезьте на крышу, — сказал Железнов. — А я останусь на вышке.
Штамм поднял автомат.
— Пожми ему руку, — сказал Железнов.
Я простился со Штаммом, и он пошел к сторожке.
— А теперь торопись, — сказал Железнов. — Поцелуемся.
Мы поцеловались, я отвернулся и, не оглядываясь, побежал к машине.
И почти тут же услышал выстрелы…
Сперва несколько одиночных выстрелов, а затем частую непрекращающуюся стрельбу. Стреляли где-то в отдалении, за оградой. Выстрелы раздавались со стороны поля, но потом стрельба послышалась и со стороны дороги…
Я прислушался и вернулся к Железнову.
— Слышишь? — спросил я. — Что это может значить?
— Наши! — закричал Виктор. — Тут неподалеку действует одно партизанское соединение. Им послали приказ — подойти и обеспечить операцию. Следовательно, получили!
Кажется, не было в этой войне момента, когда нельзя было бы ощутить плеча товарища!
— Значит, порядок?! — воскликнул я. — Теперь и ты можешь с нами…
— Нет, не «значит», никто не разрешал мне покидать Ригу, — сердито откликнулся Виктор. — И вообще, товарищ майор, почему вы нарушаете приказ? В машину, на самолет, и попрошу больше не задерживаться!
Я не мог не подчиниться и побежал обратно к машине.
Однако на сердце у меня стало как-то спокойнее…
— Давай-давай, майор, теперь дорога каждая минута, — сказал Лунякин. — Что там за стрельба?
— Партизаны! — объяснил я. — Специально, чтобы обеспечить нашу операцию.
— Добро, — довольно сказал Лунякин. — Сейчас рванем!
Мы проскочили аллею и помчались через луг к самолету. Стрельба становилась все ожесточеннее, видно, бой завязался всерьез…
Специальные части напоролись на неожиданное сопротивление.