Медная пуговица. Кукла госпожи Барк

— Некий Озолс, ветеринарный врач.

Она сама достала список и нашла в нем Озолса.

— Вы узнали о нем какие–нибудь подробности?

— Да, его кличка — Незабудка.

Я показал ей открытку с незабудками и познакомил со своей догадкой. Ей понравились цветочные псевдонимы. Она оживилась и утвердительно кивнула.

— Вы не узнали его адреса?

— Это могло вызвать подозрения.

— Правильно. По–видимому, это старый провокатор. Он сразу бы исчез. Но его адрес легко узнать.

— Через адресный стол?

— Конечно, нет. В адресном столе сейчас полная неразбериха, хотя немцы создали в нем видимость порядка. Вы должны использовать Эдингера. Попросите его узнать адрес.

— Эдингера?

— Разумеется. Он отыщет Озолса за несколько часов.

Она была дерзка и трезва. Эдингер мог найти Озолса без труда, а скрывать Озолса от Эдингера тоже не было необходимости. Я тут же позвонил Эдингеру по телефону.

— Господин обергруппенфюрер? Счастлив вас приветствовать. Вы могли бы меня принять?

— Приходите завтра, Берзинь, — ответил он. — Вы мне тоже нужны.

— О, на этот раз я удовлетворю ваше любопытство, господин обергруппенфюрер…

— Хорошо, хорошо, — довольно сухо отозвался он. — Буду ждать.

Он действительно меня ждал и с первой же секунды моего появления в кабинете устремил на меня пытливый неодобрительный взгляд.

— Садитесь, Блейк, — сказал он. — Я слушаю вас, хотя вы мало чем оправдываете мое снисходительное отношение.

— Не так просто передать моих агентов другому хозяину, — обиженно возразил я. — Я восстанавливаю утраченные связи, перепроверяю всю сеть. Вы получите людей, которые действительно многого стоят…

— Но когда, когда? — нетерпеливо перебил Эдингер. — Вы злоупотребляете моим терпением, Блейк.

— Не позже, как через две недели, — твердо сказал я. — Но мне нужно найти одного ветеринарного врача, некоего Озолса.

— А он в Латвии? — спросил Эдингер.

— Безусловно, — подтвердил я. — Озолс Арнольд Янович.

— Это что, ваш агент? — спросил Эдингер.

— Да. — Я свободно мог подарить Озолса Эдингеру. — Я утратил с ним связь, а запрашивать Лондон нецелесообразно. В современных условиях это может затянуться, я не рискую испытывать ваше терпение. Озолс поможет мне восстановить некоторые связи.

— Я вижу, вы беретесь за ум, — похвалил меня Эдингер. — Я прикажу найти этого Озолса.

Он по телефону вызвал гауптштурмфюрера Гаусса, и через минуту в кабинет вошел какой–то чиновник в черной эсэсовской форме, висевшей на нем мешком и явно обличавшей штатского человека.

— Господин Гаусс, — сказал Эдингер, — мне нужно найти некоего Озолса…

Эдингер вопросительно обернулся ко мне.

— Арнольд Янович, — подсказал я.

— Арнольд Янович, — повторил в свою очередь Эдингер. — Он служит где–то у нас в Латвии ветеринарным врачом.

— Как срочно это нужно? — скрипучим, деревянным голосом осведомился господин Гаусс.

— Задание особой важности, — сказал Эдингер. — Эти данные нужны лично мне.

Господин Гаусс поклонился и ушел, не промолвив больше ни слова.

— А теперь, Блейк, буду говорить я, — сказал Эдингер и зашевелил своими усиками, точно таракан перед неожиданным препятствием.

Он хотел казаться внушительным и, пожалуй, казался таким, но на этот раз он выглядел больным, чувствовалось, что он не в своей тарелке, хотя по–прежнему старался говорить резко и угрожающе.

— Я ценю вас, Блейк, — сердито сказал Эдингер. — Наша разведка наблюдает за вами вот уже шесть лет, и вы все время работали только на свою страну. Поэтому вы поймете меня, если я скажу, что пошел в полицию для того, чтобы служить Германии.

Я уже видел, что мне придется стать свидетелем очередного словоизвержения на тему о величии германского рейха, но на этот раз мне показалось, что Эдингер говорил не ради рисовки, на этот раз он нуждался в самоутверждении…

Увы, он был не из тех, кому можно было что–либо объяснить! Поэтому я молчал.

И так же, как всегда, Эдингер внезапно спустился с заоблачных высот риторики на залитую кровью землю.

— Как это ни печально, но я хочу огорчить вас, господин Блейк, — внезапно произнес он. — Вас окружают подозрительные люди, вы прикрываете коммунистов и партизан…

Я похолодел. Так, кажется, говорится в романах? Во всяком случае, я испытывал весьма неприятное ощущение. Черт знает, что он мог узнать! Было бы глупо и обидно так просто, ни за понюшку табаку погибнуть в здешних застенках.

— Вы уверены в своем шофере? — строго спросил меня Эдингер. — У нас о нем самые неблагоприятные сведения. И то, что я сейчас говорю об этом, — свидетельство доверия, которое я еще не утратил к вам…

У меня немного отлегло от сердца, хотя я еще не знал, что нужно от меня Эдингеру.

— Не знаю, как он сумел провести такого опытного разведчика, каким являетесь вы, капитан Блейк, — упрекнул меня Эдингер, — но у нас есть данные о том, что некий господин Чарушин или тот, кто скрывается под этим именем, связан с рижским коммунистическим подпольем…