Медная пуговица. Кукла госпожи Барк

— Ну, нет, за такой дичью я не окочусь, — отказался Смит. — Потом мне не сносить головы.

— Тебе ее не сносить, — сказала Янковская, — если Эдингер останется в гестапо.

— Мне он не угрожает, — сказал Смит, посмотрел на меня прищуренными глазами и спросила: — Это вам он угрожает?

— Хотя бы, — сказал я. — Я прошу вас о помощи.

— Туда вам и дорога, — пробормотал Смит, придвинулся к Янковской и сказал: — Я бы перестрелял всех мужчин, которые вертятся возле твоей юбки.

— Надо бы тебе поменьше ерепениться, — сказала Янковская. — Это шериф требует смерти Эдингера.

Я не знал, кто подразумевается под этим именем, но вполне возможно, что это был все тот же генерал Тейлор.

— Знаю я, какой это шериф! — мрачно проговорил Смит и указал на меня. — Гестапо небось собирается кинуть этого парня в душегубку, и тебе хочется его спасти.

— Вот что, Кларенс… — Янковская вцепилась в его руку. — Если ты не сделаешь этого, тебе не видать меня в Техасе. Не будет ни дома на ранчо, ни холодильника, ни стиральной машины. Ищи себе другую жену!

— Все равно ты меня обманешь! — пробормотал Смит и закричал: — Нет, нет и нет! Пусть они подохнут, все твои ухажеры, может, я только тогда тебя и получу, когда тебе не из кого будет выбирать!

— Кларенс! — прикрикнула на него Янковская, — Ты замолчишь?

— Как бы не так! — закричал он в ответ. — Ты что же, за дурака меня считаешь? Ты думаешь, я забыл тот вечер, когда ты помешала его задушить? Теперь я и рук марать об него не буду, пойду в гестапо и просто скажу, что твой Блейк, или Берзинь, или как он там еще называется, на самом деле русский офицер…

Янковская стремительно вскочила и подбоченилась, совсем как уличная девка.

— Пуговицу, Блейк, пуговицу! — крикнула она. — Нечего с ним церемониться! Покажите ему пуговицу!

Я послушно достал пуговицу и разжал ладонь перед носом Смита.

Янковская оказалась права, когда назвала эту пуговицу талисманом. Этот упрямый и разозленный субъект уставился на нее как завороженный. Он с сожалением посмотрел на нее, потом на меня и, точно укрощенный зверь, подавил вырвавшееся было у него рычание.

— Ваша взяла, — выдавил он из себя. — Ладно, говорите.

— Двадцать раз, что ли, говорить? — крикнула Янковская. — Тебе сказано: заарканить Эдингера, а иначе…

— Ладно, ладно! — примирительно оборвал он ее. — Говори: где, как и когда?

ГЛАВА XIV. Ночная серенада

После вышеописанной драматической сцены последовал самый прозаический разговор. Янковская и Смит хладнокровно и обстоятельно обсуждали, как лучше убить Эдингера, изобретали всевозможные варианты, учитывали все обстоятельства и взвешивали детали. Проникнуть в гестапо было невозможно, и, кроме того, Эдингера окружал целый сонм сотрудников; напасть, когда он ехал в машине, было безнадежным предприятием; особняк, в котором он жил, охранялся не хуже городской тюрьмы. Всего уязвимее была квартира некой госпожи Лебен, у которой Эдингер проводил вечера.

Этот мещанин, всеми правдами и неправдами выбившийся, так сказать, в люди, считал, кажется, хорошим тоном иметь любовницу, во всяком случае, он не только не делал из этого тайны, но даже афишировал свою связь.

Сама госпожа Лебен была особой весьма незначительной, молва называла ее артисткой; возможно, она и на самом деле была маленькой актрисочкой, прилетевшей в оккупированную Ригу, как муха на запах меда, чтобы тоже поживиться чем можно из награбленных оккупантами богатств.

Она занимала квартиру в большом многоэтажном доме и неплохо чувствовала себя под покровительством человека, внушавшего ужас местному населению. Охрана не докучала своему шефу, когда он предавался любовным утехам, и Смит считал, что организовать на него охоту лучше всего в это время.

— Даже лошади глупеют от любви, — деловито констатировал Смит. — Завтра вечером я обработаю его за милую душу!

На том они и порешили.

На следующее утро я поинтересовался у Янковской:

— Что это за тип?

— Мой брави! — Она небрежно пожала плечами.

— Он имеет на вас какие–то права?

— Кто может иметь на меня какие–то права? Разве только чья–нибудь секретная служба…

Она усмехнулась, но ей не было весело, я это отлично видел.

— Ну а все–таки, что это за субъект? — настаивал я. — Что это за ковбой на службе у заокеанской разведки?