Медная ведьма

Выбора действительно не было. А я крепче сжала ладонь Тэра — все-таки проблемы мои начались не с него, а задолго до его рождения. Надо будет поговорить с оборотнем. Я думаю, если все получится, я хотя бы попытаюсь дать ему шанс. Веро поймала мой взгляд и кинула короткую мысль. От сказанного захотелось до белков глаза закатить, но в глубине души было приятно это слышать. Этой фразы мне не хватало.

26. Поздний час, половина первого, шесть футов под землей…

— Всю жизнь мечтала оказаться ночью на кладбище. Просто предел моих мечтаний.

Лиат точечным порталом выкинул нас у границы аристократического кладбища, где склепы и памятники состязались в размерах, вычурности и дороговизне. Веро то и дело оправляла заметно короткий для нее брючный костюм, экстренно извлеченный из моего гардероба. Что смешно — он был мне сильно велик. Крестная то и дело бормотала под нос что-то о неприличном для благородной магички виде, но в голос не возмущалась. Ситуация была не та.

— У тебя некромантов в роду нет, — бросила она в ответ на мою фразу.

— Зато меня воспитывал шаман.

На мне скрестились взгляды. Я судорожно попыталась вспомнить, рассказывала я им о событиях ночи в камере или нет. Не получалось, так что я в паре фраз обрисовала произошедшее.

— Уже три сотни лет ни одного не видел, — пробормотал Лиат.

— Какие три? Оборотни столько не живут! — Веро отвлеклась от борьбы с одеждой и изменила ее коротким импульсом магии. Ткань, правда, стала заметно тоньше.

Перевертыш вздохнул. Оказалось, что короткий срок жизни всех поголовно оборотней — байка для людей. Проживая не одну жизнь и бесконечно перерождаясь, они накапливают силу и сохраняют свои воспоминания. И каждая последующая жизнь становится длиннее предыдущей. Но возраст считают по последней, в кругу "своих" отдельно упоминая сумму предшествующих. Я посмотрела на Тэра. Тот поднял руки, мол, сдаюсь, и уточнил, что ему-то как раз сорок с хвостом по-настоящему, у него первая жизнь — огромная редкость сейчас. Да и судьба у таких перворожденных незавидная — кому не захочется взять в семью тех, за кем не тянется шлейф прошлого? Принуждать никто не будет, но борьба развернется нешуточная, хотя отдельные, особенно отмороженные особи, такую омегу могут и принудить. Бывали случаи. Могли и просто попользовать — обновить магию в собственном организме, подпитаться, как от батарейки. И бросить.

Я представила, что кто-то мог покуситься на моего волка. Губы дернулись, Лиат фыркнул на эту гримасу:

— Ты сейчас как Тэр клыки показываешь. Что, с кем поведешься, от того и блох нахватаешься?

Ответом стало уже два оскала и две пары сложенных в некультурную фигуру рук. Лиаттэр пошел на попятную, сворачивая на очередную темную дорожку, в стороне от основных путей, и пояснил:

— Я в хорошем смысле. Рад, что ему свезло найти свою настоящую пару уже в первой жизни, а попасть к кому-то, кто в нем только батарейку видит. Даже завидую немного.

— А ты…

— А мне не так крупно повезло. И закроем эту тему. Продолжим вечер откровений в другое время. И постарайся обходить лужи, ночи холодные, а я еще помню, насколько мало приятного в лечении обморожения у женщин.

Тэр посмотрел под ноги и выдернул меня из воды одной рукой. Захотелось возмутиться, что мне, как ведьме, тем более темной, тем более огненной, ничего не грозит. Веро мысленно меня одернула: "Молчи, а то ухаживать перестанет". Лицо удержала с трудом. Этот перестанет, да… Таскать меня на руках при каждом удобном и не очень моменте никак не отучу, кажется, даже если я ему продемонстрируй, что могу унести его на плече не напрягясь, его не проймет. Не думала, что волкам свойственно так циклиться на своих парах. Или проблема в том, что у него первая жизнь? Что он в прямом смысле слишком юн по волчьим меркам, чтобы держать свои чувства в узде? Гильдия, конечно, сделала ему характер, но явно не в этом направлении.

Поэтому я просто кивнула на этот порыв заботы, наслаждаясь моментом, потом-то вряд ли время на это будет. В холодном, едва позволяющим различать очертания предметов, свете кладбища он выглядел бледным. Рука дернулась к нему сама, но вместо совсем человечески-заботливого касания лба я смазала движение, просто пробегаясь кончиками пальцев. Будто бы убирая лезущую в глаза прядь. Волк просиял.

А мне стало страшно. Я привыкла к подобному поведению от лис и котов, но там это было рабское унижение перед более сильным, они беспрекословно прогибались. Тэр же мог и укусить в ответ. Там я просто не боялась, потому что знала, что они ничего не сделают, не в их природе. Здесь было нужно доверять. И это было пугающее.

Пальцы напряглись, когда легли на шею перевертыша. Сожми чуть сильнее и чуть выше — придушишь. Тот тоже насторожился. Вгляделся внимательнее в моё лицо, наклонился к уху:

— Я тебе доверяю, Тея. Но научись тоже верить мне. А не ждать подвоха от каждого жеста.

— Это все очень мило, — фыркнул Лиаттэр, не давая мне ответить, — но у нас есть дела. Потом отношения выясните, кто там у вас кому что должен.