Медное царство

— Не поверит так не поверит, — равнодушно сказала Веста, — хотя с чего бы это не поверить дорожному человеку? Тогда напрямую и говори, что, дескать, пришел заслужить яблок молодильных да воды живой кувшинец о двенадцати рылец.

— Хорошо, — кивнул Ваня, — я, правда, ничего не понял, но общий смысл уловил. Ты только расскажи мне, что это за кувшинец такой особенный?

— Вот как добудем — сам и увидишь, — наставительно заявила волчица, — а вообще много будешь знать…

— …скоро состаришься, — подхватил Ваня, — это мне и так известно.

— Молодец. — Веста встала и отряхнулась от дорожной пыли. — Пора нам, Иванушка, вечер скоро.

И правда, закат уже почти догорел, солнце закатилось, оставив после себя красноватый след. Город потихоньку оживал после дневной жары, и улицы постепенно наполнялись жителями. Говор, смех, песни слышались отовсюду, отпирались лавки, даже собаки и те начали потихоньку пробовать голоса.

Ваня не стал садиться на спину волчицы и просто пошел рядом, положив руку на ее шею. Веста ступала медленно, будто чего‑то опасаясь, поминутно оглядывалась и принюхивалась к всевозможным запахам, доносящимся из каждого открытого окна. Они обошли кругом площадь, поднялись на полуразвалившееся крыльцо Золотого дворца, долго и безрезультатно стучались в дверь. Никто не отвечал. Ваня на всякий случай толкнул дверь — она оказалась незапертой. Вошли в полутемные сени, задыхаясь от усилившегося капустного аромата. Ваня зажимал нос ладонью, Весте пришлось гораздо хуже: запахи она чувствовала сильнее и ярче. Волчица фыркала и терла лапой морду.

— Куда теперь? — задыхаясь, спросил Иван, стараясь дышать ртом.

Веста молча махнула лапой: туда, мол.

Дворцовые коридоры были застелены порыжевшим от времени ковром, местами протертым до дыр. На стенах висели картины в золоченых рамах, весьма, надо сказать, фривольного содержания, чадящие факелы, которые давали только тусклый свет да вонючий дым, ржавое оружие и облезлые шкуры неведомых зверей.

Путники свернули в узкий проход, поднялись по шаткой лесенке и оказались в просторной зале, залитой светом тысячи свечей. Это было единственное более‑менее чистое помещение во всем дворце, и, судя по всему, оно и служило тронной залой царя Кусмана.

Ванина догадка оказалась верна. В самом конце залы стоял на возвышении трон, обитый красным бархатом. На нем полулежал, обмахиваясь какой‑то бумагой, сам владыка Золотого царства.

— Здравствуй во славе, царь‑батюшка! — громко произнесла Веста и шепнула Ване: — Кланяйся!

Ваня поклонился, искоса поглядывая на царя. Тот, казалось, не обращал никакого внимания на вошедших, и Ваня смог его как следует рассмотреть. Был царь не велик ростом, зато непомерно широк, с окладистой рыжей бородой и смеющимися ярко‑синими глазами. Одет был Кусман в красный кафтан, судя по всему, из того самого бархата, который пошел на обивку трона. Кушак был расшит мелкими цветными камешками, на ногах сафьяновые сапоги с золотой каймой. На груди царя висел на толстой цепи красный камень, похоже, рубин. Толстые пальцы Кусмана были унизаны перстнями, на запястьях висели жемчужные браслеты.

— Царь‑батюшка, — еще раз подала голос Веста, — мы к твоей милости!

— Ну что еще? — с досадой посмотрел на нее царь и тут же чуть не свалился с трона от удивления. — Вы кто?! Стража!

— Не вели казнить, великий государь, — вступил в разговор Ваня, — мы не враги тебе, хотя и пришли с недоброй вестью!

— С какой еще вестью, — поморщился царь, — али кто обидел? Ну, обидьте их сами! Что, как маленькие, чуть что — сразу к царю!

Ваня вздохнул и перевел взгляд на Весту — выручай, мол. Та, подумав, почтительно заговорила:

— Царь‑батюшка! Не в забаву, в услужение явились мы под твой пресветлый взор! Беда грядет неминучая, горе беспросветное — наступает на тебя войско великое, царя Елисея полчище! Коли не соберешь сейчас верную армию, сметут твое царство воины медные, войдут в столицу, мужей перережут, жен и детей в полон возьмут!

Царь сонно смотрел на Весту, кивал в нужных местах, не проявляя, впрочем, должного интереса. Когда волчица перевела дух и собиралась сказать что‑то еще, Кусман остановил ее движением руки. Помолчал, потом спросил:

— И что?

Веста не нашлась что ответить, царь же продолжил:

— Нет, я тебя спрашиваю: и что? Война, армия, доблесть воинская и все, что еще положено, — это мое царское дело. Я и сам лучше тебя знаю, кто и когда на меня войной пойти вздумает. Так чего ж ты мой покой нарушаешь вестями, которые мне и без тебя давно известны, а? Али думала, что я невесть как обрадуюсь и еще, глядишь, награжу по‑царски?!

Ваня понял, что надо спасать положение и растянулся на полу перед троном:

— Царь‑батюшка, не вели казнить!

Кусман разозлился:

— Да что вы все как сговорились: „Не вели казнить, не вели казнить“! Я что, дурак, чтобы всех кого ни попадя палачу отдавать? Сказывай, чего надобно.

— Царь‑батюшка, — поднялся на ноги добрый молодец Иванушка, — вели речь молвить!

— Велел уже, — проворчал царь, — ближе к делу давай.